Первопроходцы

Вениаминов долго и внимательно наблюдал подвиги алеутов — их повседневную многотрудную жизнь. Он первым описал то удивительное единство, которое составляли охотник и его байдарка в море во время промысла. Мимо его внимания не прошли приобретенные положительным опытом сотен поколений традиционные навыки, которые кормили, одевали и согревали жителей суровых островов. Это было наследие древних эпох — первобытнообщинного строя, которое нам, исследователям XX века, удается лишь в редких случаях наблюдать во время экспедиций, в жизни. Вениаминов писал о них как живой свидетель, очевидец, тонкий и опытный наблюдатель. Его впечатлительный ум, зоркий взгляд исследователя заставляли не только коллекционировать факты, но и обобщать собранный материал, находить связь явлений, исследовать их корни. Вениаминов искал объяснение удивительной терпеливости алеутов. Сама жизнь, условия окружающей среды оказывались решающими факторами в формировании характера, становлении личности аборигенного населения островов. Дети алеутов росли в лишениях, в холодных юртах, полунагие и полуголодные. Но все это никоим образом не влияло отрицательно на становление цельной личности островитянина. Лишения развивали в нем удивительные качества — упорство, терпеливость, выносливость, стойкость, учили сопротивлению силам слепой природы, недоброжелательной к человеку. Таков вывод Вениаминова.

Не только на байдарках приходилось исследователю совершать переезды по морю, но и на судах компании — больших парусниках со многими пассажирами на борту. Иные путешествия оказывались и приятными, и сравнительно быстрыми. Например, кругосветное плавание — из Ситхи в Петербург. В путь он отправился со своей малолетней дочерью Феклой на корабле "Николай" под командой капитана Евгения Андреевича Беренса. В багаже ученого были ставшие впоследствии знаменитыми рукописи, Смешанное чувство удовлетворения проделанной работой и опасения быть непринятым и непонятым, даже осмеянным владели Вениаминовым. "Так как переводы мои на алеутско-лисьевский язык, о напечатании которых я хлопотал бумажным путем, Синодом к напечатанию не разрешены, по той простой причине, что в Синоде никто не знает алеутского языка, потому и проверка их невозможна, то я намерен хлопотать о том лично и с этой целью отправляюсь в Питер на кругосветном компанейском судне", — писал он своему семинарскому товарищу П.В. Громову.

В то путешествие отец и дочь при попутном ветре достаточно быстро достигли цели. Новый, 1839 год они встретили в пути. Позади остался "остров вечной весны" — Таити, залитый солнцем Рио-де-Жанейро, туманный Копенгаген. И вот наконец их встретили свежие ветры Балтики…

Просматривая "Записки об островах Уналашкинского отдела", трудно сейчас сказать, что Вениаминов был в те годы специалистом-этнографом или специалистом-лингвистом в современном смысле этих понятий. Но заслуги его в области изучения быта и духовной культуры аборигенного населения Алеутских островов действительно огромны. Материалы по этнографии и лингвистике, собранные им, являются бесценным наследием отечественной и мировой науки.

Одним из таких важных фактических наблюдений Вениаминова, глубоко взволновавшим его, был обычай делиться продуктами питания во время больших голодов, широко распространенный в среде алеутов. С точки зрения выходца из деревни, стоящей уже на пороге капиталистических преобразований, такой обычай, естественно, был в диковинку. Но вместе с тем нельзя не почувствовать, каким чувством уважения к этому явлению, стремлением проникнуть в его суть и понять причины проникнуты строки его описания: "Еще до прибытия русских у алеутов было в обычае делиться между собою в случае голода, который их посещал и посещает ныне, почти каждою весною. Ближайшею причиною голода бывают свежие ветры и, по недостатку солнечного света и за неимением леса, невозможность иметь большие запасы сухой рыбы. После трех- или четырехдневного голода, если кому-нибудь удастся выехать в море и промыслить что-нибудь, то он обыкновенно, по приезде своем, раздает всем нуждающимся (а ненуждающиеся никогда не будут просить) и себе оставляет не более того, сколько нужно накормить свое семейство; а иногда случалось, что он и из той самой части, которую оставил себе, делится с другими, кто явится нуждающийся. Точно так же поступит и другой в свое время, и все это делается без всяких расчетов и требований благодарности".