Первородный грех. Книга вторая

– С тобой в Америку? – изумленно повторила она.

– Да. – Его глаза были серьезными. – Ты уже убедилась в моих чувствах к тебе.

– Но мы только десять дней назад познакомились!

– Ну и что? Ни с кем другим тебе не будет так хорошо, Мерче. Никогда.

Они вернулись в деревню и зашли пообедать в небольшой кабачок возле маленькой церквушки, заполненный рыбаками, их смехом и табачным дымом. Единственным блюдом, которое здесь подавали, были свежие мидии. Они съели их целую гору. Царившая в этом скромном заведении атмосфера просто очаровала Шона. Мерседес ела молча.

Она думала о небоскребах, улицах, забитых огромными лимузинами, о кораблях, мостах и гигантских заводах, где люди кажутся ничтожными по сравнению с творениями их собственных рук. Она думала о мире, где все было совершенно не так, как в маленьких каталонских деревушках. И ей становилось страшно.

Но Шон был прав. Она уже убедилась в его чувствах к себе, и он стал для нее смыслом ее жизни.

А это в конце концов и есть самое главное.

Вечером они приехали в Барселону и узнали об аварии на электростанции.

– Со дня на день падет Лерида, – заметил Шон. – И тогда фашисты получат свободный проход на север, вдоль реки Сегре, к гидроэлектростанции в Тремпе, которая снабжает электричеством Барселону. Очень скоро вы здесь надолго останетесь без света.

– Не надо говорить о войне, – сказала Мерседес. – Я хочу, чтобы сегодняшняя ночь продолжалась вечно.

Они зажгли конфискованную у какой-то церкви толстую позолоченную свечу, в ее тусклом свете разделись, легли в постель и предались любви.

В последние дни их любовь стала более чувственной, менее поспешной. Само ощущение прикасающейся к ней горячей кожи Шона приводило Мерседес в экстаз. Она прижималась к нему, ее рот жадно искал его губы.

Мерседес почувствовала, как его возбужденный член толкает ее в живот, и взяла его в руку.

– Я люблю тебя, Шон, – чуть охрипшим голосом проговорила она. – Люблю так, как никто тебя не сможет любить.

В свете церковной свечи глаза американца сверкали, как два изумруда. Он стянул с нее одеяло и стал рассматривать ее тело, казавшееся вырезанным из слоновой кости. Провел рукой по округлостям грудей, по животу, по бокам и ниже – вдоль бедер.

– Какие же разные бывают женские тела. Одни уродливые, а другие красивые. Но такого прекрасного, как у тебя, мне еще не доводилось видеть. А ведь я его почти не знаю. Я же только дотрагивался до него в темноте.

Он раздвинул ей ноги. Она не противилась, не чувствуя ни стыда, ни даже смущения. Его пальцы осторожно коснулись ее вагины.

– Я впервые вижу это, – произнес Шон. Мерседес откинулась на спину и снизу вверх посмотрела на него.

– Разве другие женщины не позволяли тебе смотреть на них?

– Только не так.

– Они что, стеснялись?

– Наверное. Я ведь говорил тебе, что в Западной Виргинии мы не больно-то искушенные в вопросах секса.

– Ну и как, сеньор Западная Виргиния, интересно?

– Очень красиво. – Кончиками пальцев он медленно провел вдоль складок половых губ. – Похоже на цветок. Очень скромный цветок.

– Скромный?

– Ну… у мужиков ведь все наружу…

Она улыбнулась.

– Уж у тебя-то точно.

– А это… это все такое аккуратное, скрытое от посторонних глаз. Сдвинь ноги – и ничего не видно. – Его прикосновения были эротичными, заставлявшими ее трепетать. Она невольно шевельнулась. – Ну потерпи немного, – мягко попросил Шон. – Я ведь в этом ни черта не смыслю.

Он наклонился и стал целовать ее между ног. Мерседес почувствовала, как в сладостной истоме у нее захватило дух. Она опустила руки и ладонями обняла его голову. Язык Шона отыскал увеличившийся клитор, и ее захлестнула волна безумного наслаждения.

– О-о, Шон… – застонала она.

Он не ответил. Он словно весь, без остатка, растворился в ней, опьяненный запахом ее тела, ее вкусом. Его язык пытливо изучал каждую складку, каждый лепесток этого волшебного цветка, облизывая его, лаская его.

Мерседес все сильнее задыхалась в исступленном восторге, ее плоский живот содрогался от спазмов, она выгибалась навстречу его ласкам, и Шон с готовностью примерного ученика стремился познать все тонкости науки любви. Но даже в этом он был более напористым, более настойчивым, чем когда-то была Матильда. Он впивался в нее с такой неистовой страстью, будто хотел проглотить ее.

И Мерседес чувствовала, что и ему это тоже доставляет бесконечное удовольствие, заводит его, ввергает в бешеный экстаз.

Наконец жаркие губы Шона оторвались от нее, он всем своим весом навалился на Мерседес, и она почувствовала, как в ее тело свободно, без сопротивления входит его член. На них обрушился шквал безумных, фантастических, до боли сладостных эмоций. И вскоре тело Мерседес забилось в бешеном оргазме, пронзившем ее, подобно золотому копью, и она издала долгий, дрожащий крик. В этот же момент начало сотрясаться в конвульсиях и тело Шона. Она ощутила, как в нее протяжными толчками изливаются горячие струи. Жадно хватая ртом воздух, он принялся покрывать ее лицо поцелуями.