Перворожденная

— Мэтр ди Альберто даст мне знать, когда приготовления будут закончены и мое присутствие вновь станет необходимым. Зафир и Хессанор еще не повержены, я нужна здесь.

— Но зачем уезжать?

Ресницы опустились, словно не желая выдавать, что у Перворожденной на душе.

— Финеас, ты сделал для меня так много. Боюсь, даже на родном языке я не сумею выразить, насколько тебе благодарна. Ты вернул мне больше чем жизнь, ты вернул ее смысл; с каждым днем магия Музыки дает мне новые силы. Я твоя вечная должница. Но помимо долга фэа… пожалуйста, возьми то, что я обещала тебе на Эрине.

Исилвен отстегнула с пояса бархатный кошелек и протянула магу.

— Тут все золото, что у меня есть.

Финеас не шелохнулся.

— Давай с этим разберемся после, — наконец сказал он.

Исилвен неожиданно покачала головой.

— Я не могу оставаться твоей должницей во всем. — И поскольку темный маг по-прежнему не протягивал руки, эльфийка положила деньги на ближайший стол. — Они уже не принадлежат мне, ты же волен выбирать сам.

— Как ты собираешься добраться до острова?

— Через холм сидов. Тот, что в лесу.

— Подожди немного, я провожу тебя.

— Этого не нужно.

Маг посмотрел на нее с удивлением:

— Ты не пойдешь туда одна. Сейчас вокруг Лютеции еще опаснее, чем осенью. Окрестности заполнены переселенцами с юга, и среди них полно всякого отребья. Причем отребья голодного и злого. Я еду с тобой.

— Нет.

Финеас вздрогнул. Ее голос, обычно мягкий, будто нагретый солнцем, сейчас отблескивал сталью. В глазах светилась твердая, непререкаемая власть Перворожденных. Он уже видел Исилвен такой. Там, у храма. Когда она бестрепетно всаживала стрелу в его противника. Мага вдруг окатило холодной волной. Он понял.

Она знает. Знает, что случилось вчера. Может быть, видела.

Слова застряли в горле. Пустые, бесполезные.

— Меня проводит Идрис, мы уже договорились, — сказала эльфийка. Она развернулась и шагнула к выходу, накидывая капюшон. У порога оглянулась. — До свидания, Финеас.

Он молча поклонился. Разжать губы так и не сумел. Улица огласилась дробным стуком копыт, а маг все стоял в непривычно тихом зале таверны, и костяшки его кулаков были мучнисто-белыми.

Спустя несколько минут он пошевелился, протянул руку, сгребая лежащий на столе кошелек. Тяжело поднялся по ступеням и пару раз стукнул в дверь старого чародея. Когда тот отворил, маг прошел внутрь, бросил деньги на стол возле окна.

— Это нам на вооружение и экипировку, мэтр. Передайте Идрису, когда он возвратится. Да и сами можете воспользоваться, если понадобится достать что-нибудь нестандартное.

— Благодарю, мастер Юрато. Вы не могли бы…

Но Финеас уже выскочил из комнаты.

Следующая дверь, у которой он задержался, была дверью Мары, и от толчка деревянная створка с треском врезалась в стену.

— Милый, — суккуба томно улыбнулась.

— Что ты сделала?

Мара даже подалась назад от мрачной решимости, с которой смотрел на нее маг.

— Ты о чем, дорогой?

— Говори, что ты сделала? Что сказала Исилвен?

— Ах, ты об этом… Она слишком рано разбудила нас, пришлось попросить ее зайти попозже.

— Зачем ты открыла дверь?

Раскаты грома в тоне Финеаса раздавались слишком отчетливо, чтобы их можно было игнорировать. Мара уперла руки в бока.

— Вопрос не в этом, милый. А в том, почему тебя это так беспокоит?

— Ты не должна была.

Мара расхохоталась:

— Я? Нет, дорогой, если ты не хотел, чтобы твоя эльфиечка о нас узнала, это ты не должен был вчера тащить меня к себе в комнату и столь откровенно… выражать свои чувства.

— Чувства? — голос мага казался не теплее снега за окном. — Мара, то, что произошло, — произошло в последний раз. Я был идиотом, что так надрался.

Он шагнул в коридор, но, будто что-то вспомнив, остановился на пороге.

— И к Идрису тоже приставать не смей. Увижу — пеняй на себя.

— Погоди-ка! — Багровые полосы расчертили обе радужки суккубы узкими стрелами. — Ты меня бросаешь? Опять?

— Не опять. Ничего и не начиналось, Мара. И ты прекрасно это знаешь. Если же по какой-то причине я заставил тебя думать иначе, извини.

Суккуба подалась вперед, дыхание со свистом вырывалось через ноздри, словно у молодого бычка в давней иберийской забаве под названием бесеррада[5].

— Тебе не стоит так со мной поступать, Финеас. Ох, поверь, не стоит.

Темный маг покачал головой, на лице читалась крайняя степень утомления.

— Прости, Мара, мне не нужно было писать тебе то письмо. Сломай и выбрось браслет, он тебе больше не пригодится.

— Значит, вот как… А не боишься за свою эльфийскую красотку? Ночи сейчас темные, длинные. Кто знает, что с ней может случиться за долгую зиму.

Зрачки суккубы сузились, ногти проскребли по дереву, которым были обиты стены. Еще миг — и кинется! Финеас застыл на пороге, повернулся со странной медлительностью.

— Только попробуй, — глухо сказал он. — Убью.

Мара вздрогнула — маг не врал, нутряное чутье сказало ей, что он готов это сделать. И прямо сейчас. Она сглотнула, давясь готовыми сорваться с языка проклятиями. Но едва дверь за ним захлопнулась, яростно закричала вслед: