Первостепь

Ещё одна хищница подскочила к добыче, вцепилась в зад. Третья полезла к брюху, будто не замечая охотника. Он мог бы кольнуть её остриём, не выпуская копья из рук, как и самую первую, но львицы, кажется, знают его мирные мысли. Им драться не за что, мяса достаточно, он уступает добычу, он только отковыряет, наконец, ноздри и тут же отпятится прочь. Но Трусливая, та, что нерешительно крутится сзади, всё же его беспокоит. Она совсем молодая, а у таких нервозная трусость зачастую пересиливает здравое благоразумие. Даже трусливая львица намного сильнее охотника, особенно если прыгнет на него со спины. Такого нельзя допустить, и потому Режущий Бивень вынужден стоять боком, а из-за этого ему никак не отрезать ноздрей. Ещё пару усилий. Ещё…

Сокрушающий рёв бьёт по обоим ушам тяжёлой дубовой дубиной. Оглушённый, Режущий Бивень едва не выпускает из рук копьё. Рыжегривый спешит к своим львицам, бесстрашный огненный лев. Этот уже не позволит уйти. Слишком поздно. Придётся биться. И никак не получится победить, никак. Даже если сразу же броситься наутёк, Рыжегривый без колебаний догонит его. Первым делом, догонит. Забудет про всё. Режущий Бивень лихорадочно размышляет. Наверное, самым правильным теперь будет немного отбежать и сразиться подальше от львиц, один на один, но он всё-таки медлит. Всё равно подоспел черёд его смерти – и лучше встретить Костлявую как подобает охотнику. Лицом к лицу. Ни на шаг не отступив. Ни на полшага. Он распрямляется и поднимает копьё на нового врага. Трусливая сзади его уже не волнует. Он почувствовал странное облегчение. Теперь всё прояснилось. Его настигнет хорошая смерть, настоящая. Охотничья. И, может быть, он заберёт с собой льва, чтобы продолжить борьбу в другом месте. На полях счастливой охоты. Потому что кровь не способна застаиваться, кровь тогда остывает, а ей нужно кипеть. Крови – или тому, что будет вместо неё.

Режущий Бивень раскруглил щёки в улыбке, как нелюдь, как сытый медведь. Вкрадчивая поступь отважного льва неотвратима, приближается ближе и ближе – и он с упоением вглядывается в янтарные глаза. Всё же судьба свела их опять. Значит, эти глаза примут его копьё. Или его глаза примут когти. Без ропота. Когда человек примиряется с неизбежным, из него вырывается сжатая мощь. И он готов хохотать. Он ничего больше не держит в себе. Режущему Бивню казалось, что он готов хохотать. Как только лев бросится на него, он согнёт ногу в колене, присядет и выставит вперёд копьё. Рыжегривый напорется на копьё всей своею громадой и погибнет, если не сможет отбить копьё лапой. Или погибнет он сам, если копьё его дрогнет. Хороший танец. Чем грустить и тосковать много предлинных дней, не лучше ли сразу спросить судьбу: да или нет? И если нет, тогда он обещает себе, воистину обещает, что… Тень Большеглазого Сыча встаёт перед ним, заслоняя всё остальное. Вот куда он попадёт, обескровленный… Слабый. И он вздыхает, охваченный мимолётным смятением. Что ж. Всё равно он обещает себе, всё равно. Но его обещание неожиданно обрывается, потому что вдруг происходит невероятное. Большеглазый Сыч испарился. Отважный лев останавливается. Отважный лев не желает так же спрашивать свою судьбу, отважный лев отвернулся. Невероятно! Режущий Бивень от неверия неспособен даже на смех. Что происходит? Что с ним творится?

Но тогда его ждёт Сосновый Корень. Тогда он должен, наконец, откромсать ноздри, покуда лев переминается в нерешительности и лупит землю дугообразным хвостом, будто земля повинна в его низкой трусости. Разве земля? Нет – другое. Другой!

Режущий Бивень не успевает обрадоваться до конца. Повернувшись к быку, он только теперь замечает бегущих охотников. Львицы вскочили и, огрызаясь, отходят. Рогач и Трясёт-Хвостом с ощеренными копьями в руках уже совсем рядом. Так вот кто испортил смертельный танец… Режущий Бивень вздыхает: как жаль. Действительно, жаль.

Но теперь ему придётся докончить свои обещания. Теперь он сожжёт сухожилия и сожжёт ноздри, а потом истолчёт в порошок обгорелое, впитавшее силу огня. Он разрежет плечо Соснового Корня и вотрёт порошок сухожилий в плечо. А порошок из ноздрей вотрёт в надрез на переносице. И сила вернётся к Сосновому Корню. Зубр излечит его. Отдаст назад, что раньше забрал. Сосновый Корень оправится. Станет таким, как и прежде. Таким – и другим. Неустрашимым, чутким и метким.

И он сам, возможно, оправится тоже. Потому что этот мир никак не отпускает. Потому что он нужен здесь. Всё ещё здесь, а не там, где сейчас Утренняя Радуга. Не там.

****

Белый Стервятник перестал ждать подругу. Он и не приметил, как это случилось, когда и почему. Просто ему перестали мерещиться белые крылья в солнечном блеске, перестали – и всё. И он как бы забыл.