И едва он сказал слова про приказ, за его спиной тут же появился, словно из ниоткуда, секретарь с пергаментом и пером, готовый зафиксировать приказ Императора. А приказ был прост. Из-за глупости и слишком позорящего поведения своих младших родственниц эти дворяне лишались всех постов при дворе Императора… Лишались возможности занимать какие-либо должности в провинциях Империи… И высылались, со всеми своими родственниками, в своеобразное изгнание в собственные родовые земли на срок в два десятка лет! А это было очень суровое наказание для тех, кто привык жить в столице Империи. Интриговать… И постоянно участвовать в светской жизни государства. Так что все эти дворяне тут же взвыли, рухнули на колени, и принялись молить своего сюзерена о прощении. И даже клялись и божились в том, что в срочном порядке выдадут этих вертихвосток замуж. Вот только сам Император уже прекрасно понимал, что этот подход к делу уже ничего не решает. Учитывая то, какую славу себе снискали эти красотки при дворе Императора, можно было понять, что ничего не изменится. Кроме того, что тот, кто додумается взять таких
Под общую гребёнку в этот раз попали и другие разумные, чьи жёны и дочери… А то и матери… Позволяли себе слишком вольное поведение. Тем более, прямо во дворце Императора. Да… Ранее сам Адальберт довольно спокойно относился к таким вещам? Но после того, что ему рассказала Елена, пообщавшаяся с приехавшей принцессой из Империи Шань, он и сам уже понял, что для гостей подобное поведение было шоком. Не считая того, что он уже и сам знал, что некоторые молодые придворные явно хотели бы подпоить эту красивую девушку вином с особой настойкой. Именно для того, чтобы приятно провести с ней время. Всего лишь. Но эта девушка была дочерью Императора Тэяна! И родственницей будущей Императрицы! Так что нужно было осадить этих идиотов, и дать им чётко понять, что есть определённые границы, которые никому из них не стоит переходить! Именно поэтому, в этот список попало не менее двух десятков различных дворян. Которые, тоже явно были недовольны, начали бегать к Императору и жаловаться, а когда понимали, что это было решение самого Властителя этого государства, тут же принимались умолять его простить их за все проступки, которые совершили их родственницы. Клялись и божились в том, что теперь будут всё контролировать. И больше не допустят ни со стороны своих родственниц, ни со стороны родственников. Особенно тех, кто старательно пытался строить глазки даже принцессе Мюнбёль. Вот только сам Император не хотел даже в мыслях допускать и малейшей возможности к возникновению такого скандала. Тем более, что всех тех умников, кто хотел было поразвлечься с гостьей, на некоторое время забрали в казематы Тайной службы Империи. Откуда те вышли слегка помятыми, и даже немного… Поседевшими. А после общения с палачами этой страшной организации и не такое случается. Но это уде не имело значения. Для них значение имело то, что их отпустили в провинцию, также запретив участвовать в жизни государства. На те же двадцать лет.
И уже на следующем приёме, что произошёл спустя всего два дня, Император не был даже удивлён тем, что в толпе дворян, что присутствовали в главном зале Императорского дворца, появилось много новых лиц. И даже не из-за того, что почти пять десятков дворян, после проведения специальных мероприятий Тайной службой Империи, просто отправились в провинцию, откуда они банально уже могут и не вернуться. Куда больше дворян, у которых рыльце было в пушку, и любили пошаливать на стороне, решили на некоторое время, хотя бы на пару-тройку лет, отдалиться от придворной жизни, чтобы не рисковать попасть под тяжёлую руку Императора, который сейчас весьма старательно стал наводить порядок даже там, куда раньше предпочитал не совать свой нос. И эти новые лица, сейчас весьма старательно искали любую возможность выслужиться перед Императором Адальбертом, чтобы закрепить свои позиции при Императорском дворце, полученные ими совершенно случайно. Всего лишь по той причине, что при дворе Императора было обнаружено слишком много разумных, кто всё же провинился. Хотя сами они так не считали. Но их мнение никого не интересовало, кроме них самих.