Первые искры (СИ)

Да уж… Тяжело нам придётся. Говорят, в дружбе мальчика и девочки обязательно кто-то один любит, а другой — тормоз. У нас, судя по всему, уникальная ситуация, когда сошлись два тормоза. Впрочем, что мне за дело до её заморочек? Я ведь не собираюсь с ней жить. В её теле поселится моя сестра. Моя взбалмошная, неунывающая и невзрослеющая сестричка. Интересно, как это лицо выглядит, когда на нём расцветает улыбка? Могут ли эти глаза лучиться неподдельным восторгом, когда «Ура, братик вернулся из школы!»? Я подумал, что если вот это вот тело попытается повиснуть у меня на шее, я заору. Придется привыкать.

— Не скучал? — возникла рядом со мной весьма довольная жизнью Талли. — Удачное утро! Заполучили рабыню за бесценок, да еще и пару солсов мелочью. Жирный, конечно, сбрехал, ну да и Земля с ним, на жуликов не обижаются. Идём отмечать?

И Талли похлопала себя по бокам, чтобы в карманах зазвенели монеты.

Я посмотрел на Натсэ, которая опять словно бы отключилась, и пожал плечами:

— Идём.

***

День был хороший, солнце светило ярко, и легкий ветерок, блуждая по широким улицам города, то и дело приятно холодил кожу. Мы расположились в условно средневековом аналоге летнего кафе — возле одного из попавшихся по пути трактиров стояли столики, один из которых мы заняли: Талли, Натсэ и я. Столик был довольно большой, и я постарался сесть подальше от своей рабыни. Она меня пока что больше пугала, чем вызывала какие-то другие эмоции.

К нам тут же вышел зевающий растрепанный парень в фартуке — принять заказ. Выглядел он так, будто мы помешали ему отсыпаться после суточной смены. Талли нисколько этим не смутилась и заказала всем жареного мяса с пивом.

— Шесть дилсов, — заявил парень.

Талли бросила ему монеты, а когда он ушел, посмотрела на Натсэ.

— Легкий завтрак дороже тебя в шесть раз. Тяжело такое осознать, а?

Натсэ промолчала, даже бровью не повела, но я заметил, как напряглись её плечи. Вся её отрешенность была лишь маской, и, похоже, носить эту маску было совсем не легко. Вот ведь проклятье. Мне придется принести эту девушку в жертву, а я зачем-то взялся её узнавать.

Пиво принесли раньше мяса. Три огромных металлических кружки, свою я вообще с трудом оторвал от стола. Талли подхватила легко, как наперсток, а Натсэ и вовсе не пошевелилась.

— За твою сестру! — сказала Талли и стукнула своей кружкой о мою.

Пиво мне понравилось. У него был такой густой, насыщенный пшеничный дух и вкус, что о содержащемся спирте как-то не думалось. Отличный напиток в такую жару, даже Талли удовлетворенно заявила, что, судя по вкусу, на этот раз в чан упало не больше трёх крыс.

— Ну что? — спросила она. — Ты доволен?

Если я чем и был доволен, так это тем, что теперь меня смущали две девушки, а не одна. Смущение как-то удачно рассеивалось между ними, к тому же друг с дружкой они не общались, и я худо-бедно продолжал чувствовать себя центром вселенной. Убогоньким таким, но — центром.

— Получить рабыню для парня твоего возраста — невиданная удача, — говорила Талли, после очередного глотка вытирая пену с носа. — Редкий папаша так сынка побалует, разве что страшненькой какой-нибудь. А эта штучка, по-хорошему, двух сотен стоит.

— Почему же она шла за дилс?

— Из-за характера. Строптивых рабов на час запирают в «Доме смирения», это стоит пять дилсов, после чего все выходят шелковыми. Наша красавица провела там четыре часа, с толстяка содрали целый серебряк, а толку, как видишь, чуть. Он только за счет поединка в плюс вышел, и тому рад, как ребенок. Говорит, она была из Ордена Рыцарей, ну да это и без него ясно.

Девушка-рыцарь?.. Хм. Я покосился на Натсэ. Больше не хотелось задавать вопросов типа «зачем магам сила». То, как она убила стражника, само по себе напоминало магию.

— Она из клана Земли?

— Можешь её спрашивать, она обязана тебе отвечать, — сказала Талли. — Но вообще — да, наверняка. Видно же.

Она протянула руку и щелкнула пальцем по иссиня-черной пряди волос. Я уже начал привыкать к Натсэ, и для меня не было шоком, когда она отбила руку Талли.

— Эй! — возмутилась та. — Место своё помни, мразь.

— Прекрати! — Мой голос прозвучал неожиданно сильно и властно, так, что Натсэ наклонила голову и стиснула зубы. — Она не любит, когда к ней прикасаются.

Теперь на меня изумленно вытаращились обе. Две пары глаз: черных и фиолетовых. Похоже, я ляпнул что-то не то.

— Она — рабыня, — отчеканила Талли. — Что она любит, должно тебя заботить не больше, чем облако в небе. Учитывая то, что она, всего вероятней, даже яичницу пожарить не сможет, не давать к себе прикоснуться — просто бред. Не вздумай этому потакать.

— Ты видела, что она сделала с тем мужиком?!

— Тот мужик не был её хозяином, Морти. Она — благородная девочка. Из какого рода — ни за что не признается, но явно не из бедных. Значит, в рабство пошла, чтобы отвести позор от своих. Поверь, честь рода для нее значит больше жизни. Конечно, если лезть дуром, может и убить, но ты потихонечку, ласково, слово за слово… Да что я тебе рассказываю! У тебя что, девушки, что ли, не было?