Первые леди Рима

Последняя и самая знаменитая царица Египта из македонской династии фараонов, правившей Египтом почти три века с момента его завоевания Александром Великим, Клеопатра VII унаследовала трон в 51 году до н. э. в возрасте семнадцати лет. Следующее десятилетие она провела в борьбе с внутренними врагами семьи – отчасти спровоцированной ее стремлением опираться на поддержку римлян, которым она оказывала военную и финансовую поддержку в ответ на территориальные гарантии. В этот период она заключила особо тесный союз с Юлием Цезарем; она стала его любовницей, их союз породил сына, Цезариона. Она провела два года гостем в его доме на Тибре, вызывая неодобрительное брюзжание Цицерона, который в письме своему старому другу Аттику написал, что высокомерие царицы, живущей в резиденции, «[заставляет его] кровь кипеть». Убийство Цезаря вернуло ее назад в Египет{86}. Тремя годами позднее, в 41 году до н. э., Клеопатру посетил гонец, приглашая ее на дипломатические переговоры в город Тарс на юге Малой Азии с триумфом Антонием, который управлял восточной частью владений Римской империи по договору о разделе власти с Октавианом и Лепидом. Остальное – ладно, остальное стало историей{87}.

Любовь Антония и Клеопатры, которая вспыхнула, когда первый еще был женат на Фульвии, множество раз изображалась и обыгрывалась в литературе, живописи и фильмах; может быть, наиболее общеизвестен и наверняка является самым дорогим фильм «Клеопатра» 1963 года Джозефа Л. Манкевича с Элизабет Тейлор и Ричардом Бартоном в главных ролях{88}. Другие воплощения относятся к великим полотнам XVIII века художника Джованни Баттиста Тьеполо, крышкам серебряных часов, нюхательным табакеркам и массовой продукции, а также ярким эмалевым фигуркам, активно производимым между XVII и XIX веками{89}. Среди литературных реконструкций выделяется пьеса Шекспира «Антоний и Клеопатра», хотя существуют и другие знаменитые переложения этой истории – Чосера, Боккаччо и Драйдена. Основным источником для шекспировской пьесы был английский перевод произведения, написанного в начале второго века биографом Антония Плутархом{90}.

Хотя Плутарх использовал более ранние источники, в том числе свидетельства Квинта Деллиуса, присутствовавшего при первой встрече Антония и Клеопатры, он явно опирался также и на свое воображение. Рассказывая историю этой пары, он заполнял пробелы в исходном материале собственным вымыслом, описывая сцены, при которых не мог присутствовать никто, кроме главных героев, или вкладывая в уста персонажей длинные речи, которые никогда и никем не были записаны{91}. Это важно как для оценки событий, приведших к столкновению Антония и Октавиана при Акциуме, так и для понимания истории первых римских императриц, выдвинувшихся на видное место в период после смерти Клеопатры. Надо признать, что египетская царица, ставшая образцом для огромного количества средневековых и современных подражаний, сама является во многом воображаемой личностью, сотканной из множества свидетельств, домыслов и суждений, обработанных, отредактированных и распространенных в обстановке победы Рима над Египтом в битве при мысе Акций и во многом использованных для возвеличивания итогового победителя – Октавиана.

Клеопатра, которую мы знаем сегодня, представляет собой образ женщины, готовой использовать свое Artes meretricae, чтобы добиться власти над римлянином Антонием. Этот образ создавался и поддерживался рекламной машиной Октавиана, который был полон решимости представить Клеопатру как воплощение варварских женских ценностей. Именно над ними Октавиан одержал не только военную, но и моральную победу, утвердив такие мужские римские ценности, как virtus (смелость) и pietas (благочестие), шедшие в тесной связи с традиционными женскими чертами – верностью и целомудрием, олицетворяемыми его супругой Ливией и сестрой Октавией.

В истории, изложенной Плутархом, за эффектным прибытием Клеопатры в Тарс в 41 году до н. э. последовал обмен гостеприимством между нею и Антонием, когда каждый попытался превзойти другого, проводя расточительные банкеты, – и Антоний в этой схватке явно проигрывал. Тем не менее общества Клеопатры за обеденным столом было достаточно, чтобы захватить его целиком настолько, что она смогла заманить его на зиму в Александрию, так что он даже забыл о войне.