Первые люди на Луне (пер. Толстой)

— Вы так думаете. Вы думаете, что ум каждого человека жаждет познаний. Помню, когда я спросил у вас, к чему вы делаете все эти изыскания, вы отвечали, что вам хотелось бы стать академиком, хотелось бы приготовить вещество, называемое «каворитом», и тому подобное. Вы отлично знаете, что занимались своими исследованиями вовсе не ради этого. Но мой вопрос захватил вас врасплох, и вы чувствовали, что надо указать какую-нибудь достаточно основательную и вескую причину. На самом же деле вы производили все изыскания не ради жажды знаний.

— Может быть…

— Вряд ли найдется хоть один человек среди миллиона, подобный вам. Большинство людей желает, разумеется, разных вещей, но очень немногие жаждут знаний ради знания. И я не из числа тех немногих. Селениты, повидимому, подвижные, деятельные существа, но почему вы знаете, что даже самые интеллигентные из них заинтересуются нами или нашим миром? Они даже не подозревают о его существовании. Ведь они никогда не выходят по ночам на поверхность, — они замерзли бы, если бы вышли. Они, наверное, никогда не видали ни одного небесного светила, кроме яркого, жгучего Солнца, Откуда они могут знать, что существует другой мир? Да и какое им дело до другого мира? А если им и случалось видеть звезды или Землю, то что же из этого? Разве будут подземные жители наблюдать за светилами? Ведь и люди не стали бы делать подобных наблюдений, если бы это не понадобилось им для определения времени года и для мореплавания. Зачем же это лунным жителям? Предположим, что среди них найдется несколько философов, подобных вам. Это будут как раз те селениты, которые никогда и не услышат о нашем существовании. Предположите, что какой-нибудь селенит спустился бы на Землю, в то время как вы проживали в Лимпне. Ведь вы последним узнали бы об этом. Вы никогда не читали газет. Итак, как видите, все шансы против вас. А ради взвешивания этих шансов мы сидим тут сложа руки и теряем драгоценное время. Положение наше очень скверное. Мы явились сюда безоружными, потеряли наш шар, остались без пищи; показались селенитам и дали им повод считать нас какими-то дикими, диковинными зверями. Если эти селениты не лишены разума, то они будут гоняться за нами, пока не найдут, постараются поймать нас живьем, а коли им это не удастся, то убьют — только и всего. Поймав нас, они также и убьют нас по какому-нибудь недоразумению. Возможно, что потом они будут спорить о нас, но нам от этого не станет легче.

— Продолжайте.

— С другой стороны, золото здесь такой же обыкновенный металл, как у нас на Земле железная руда. Если бы нам удалось захватить его с собой, отыскать наш шар, прежде чем они на него натолкнутся, и вернуться на Землю, тогда…

— Что тогда?

— Тогда мы могли бы поставить дело на более солидную почву. Могли бы вернуться сюда на более крупном шаре, с оружием и пушками.

— Что вы! — ужаснулся Кавор.

Я швырнул в трещину еще один гриб.

— Во всяком случае, — продолжал я, — мне принадлежит половина решающих голосов в этом деле, а вопрос этот чисто практический. Я — человек-практик, а вы нет. Я не намерен доверять селенитам и геометрическим чертежам… Вот и все. Довольно с нас тайн. Вернемся на Землю, а потом опять на Луну. Кавор раздумывал.

— Да, — сказал он, — мне следовало бы полететь на Луну одному.

— Сейчас самый важный вопрос — как добраться до шара.

Помолчав, Кавор как будто согласился с моими доводами.

— Я думаю, — заговорил он, — что у нас есть кое-какие данные. Ясно, что когда Солнце находится на этой стороне Луны, то воздух должен устремляться через эту губчатую планету с темной стороны на солнечную, должен вытекать из лунных пещер в кратеры… Значит, здесь должна быть тяга.

— Здесь есть тяга.

— Значит, мы не в тупике. Где-нибудь расщелина идет кверху. Течение воздуха направляется снизу вверх, этот же путь следует избрать и нам. Если мы попытаемся найти выход из этой трубы или камина, то мы из этого лабиринта, где нас ищут…

— Однако предположите, что проход окажется слишком узким…

— Тогда мы спустимся обратно.

— Тсс, — шепнул я, услышав какой-то шум. — Что это такое?

Мы прислушались. Отдаленный шум и звон гонга.

— Они нас принимают за животных, — возмутился я, — и хотят напугать этой музыкой.

— Они идут вдоль туннеля, — проговорил Кавор.

— Вероятно.

— Но они не обратят внимания на эту трещину, они пройдут мимо.

Я прислушался.

— На этот раз они, наверно, захватили оружие. — Вдруг я вскочил. — Они нас найдут, Кавор! — закричал я, — Они заметят грибы, которые я бросал вниз. Они…

Я не договорил и прыгнул через шляпки грибов к верхнему концу пещеры. Я заметил, что углубление поворачивает вверх и переходит в темную щель. Я уже собирался туда влезть, как вдруг счастливая мысль осенила меня, и я вернулся назад.

— Что вы делаете? — спросил Кавор.