Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)

Пленум ЦК ВКП(б) в январе 1938 г. освободил от обязанностей кандидата в члены Политбюро П. П. Постышева (вскоре его репрессировали и в следующем году расстреляли).

Теперь становятся более понятными, но тем ни менее не простительными огромные издержки и перегибы в деятельности, по крайней мере, трех первых секретарей крайкома ВКП (б): Кравцова, Марчука и Газова.

Именно они, ведомые тем лихим и страшным временем, несмотря на определенные заслуги в развитии края, особенно на первых порах его становления, стоят особняком в ряду своих коллег.

И как не понять их судеб, особенно, если вслушиваться, скажем, в итоговое рассуждение Сталина на XV съезде партии:

«Если просмотреть историю нашей партии, то станет ясным, что всегда известная часть старых лидеров выпадала из тележки большевистской партии, очищая место для новых людей. Поворот — это серьезное дело, товарищи. Поворот опасен для тех, кто некрепко сидит в партийной тележке. При повороте не всякий может удержать равновесие. Повернул тележку, глядь — и кое-кто выпал из нее. (Аплодисменты.) Возьмем 1903 год, период Второго съезда нашей партии. Это был период поворота партии от соглашения с либералами к смертельной борьбе с либеральной буржуазией, от подготовки борьбы с царизмом к открытой борьбе с ним за полный разгром царизма и феодализма. Во главе партии тогда стояла шестерка: Плеханов, Засулич, Мартов, Ленин, Аксельрод, Потресов. Поворот оказался роковым для пяти членов этой шестерки. Они выпали из тележки. Ленин остался в единственном числе. (Аплодисменты.) Получилось так, что старые лидеры партии, основатели партии (Плеханов, Засулич, Аксельрод) плюс двое молодых (Мартов, Потресов) оказались против одного, тоже молодого, Ленина… Теперь ясно каждому большевику, что без решительной борьбы Ленина с пятеркой, без оттеснения пятерки, наша партия не смогла бы сплотиться как партия большевиков, способная повести пролетариев на революцию против буржуазии (Голоса: «Верно!»)».

Перечислив другие повороты и других «выпавших из тележки», Сталин закончил: «То же самое надо сказать о настоящем периоде нашей революции. Мы переживаем теперь период поворота от восстановления промышленности и сельского хозяйства к реконструкции всего народного хозяйства, к перестройке его на новой технической базе, когда строительство социализма является уже не перспективой только, а живым практическим делом, требующим преодоления серьезнейших трудностей внутреннего и внешнего порядка. Вы знаете, что этот поворот оказался роковым для лидеров нашей оппозиции, испугавшихся новых трудностей и вознамерившихся повернуть партию в сторону капитулянтства. И если теперь выпадут из тележки некоторые лидеры, не желающие твердо сидеть в тележке, то в этом нет ничего удивительного. Это только избавит партию от людей, путающихся в ногах и мешающих ей двигаться вперед. Видимо, они серьезно хотят освободиться от нашей партийной тележки. Ну что же, если кое-кто из старых лидеров, превращающихся в хламье, намерены выпасть из тележки, — туда им и дорога!»

12

Заканчивая главу не только о Л. П. Газове, а как бы суммируя судьбы их троих — И. А.Кравцова, М. И.Марчука и Л. П. Газова, мне кажется, я просто обязан подвести под сказанным некий итог. Причем, мне не хотелось бы брать на себя непосильную задачу историко — философского осмысления минувшей эпохи, а хотелось бы избежать безапелляционных суждений. Подобных примеров в нашей и зарубежной литературе встречается предостаточно.

Тем более оценка тех далеких лет уже сделана, Дмитрий Волкогонов, например, выложил свою горькую правду. Вот некоторые оценки Сталина и сталинщины из его очерка в

«Литературной газете» от 9 декабря 1987 года: «попрание человечности»; «преступления»; «нечеловеческие унижения и испытания»; «чудовищная несправедливость», «никакие заслуги не оправдывают бесчеловечности»; «озлобление», «методы командно — бюрократического стиля, насилия», «закручивания гаек», «апологетом которых был именно Троцкий, будут взяты на вооружение Сталиным»; «быстро привык к насилию»; «ликвидация личных противников»; «страшная инерция насилия»; «смотрел на общество как на человеческий аквариум; все в его власти»; «не была ли рядом с жестокостью и никогда не распознанная душевная болезнь Сталина?». Такие вот оценки. И факты, страшные факты. Только в органах НКВД «более 20 тысяч честных людей пало жертвами этой вакханалии беззакония».

Вслед ему восклицает другой известный публицист Отто Лацис:

«Ну вот мы и вернулись к тому, с чего начинали тридцать с лишним лет назад. К проклятым нашим вопросам. Почему мы строили социализм по — сталински? И могли ли мы иначе его построить? Не праздное любопытство стоит за этим желанием постичь наше прошлое, а тревога о настоящем и будущем, потому что, не разобравшись со сталинщиной, мы не обретем гарантий против ее повторения, не укрепим доверие новых поколений к социализму, не возродим его авторитет в мире. А без этого мы просто не можем жить.