"Передо мной пожелтевшие страницы дел "лишенцев" (лишенных избирательных прав), раскулаченных, хранящихся в Государственном архиве Краснодарского края, — пишет историк — исследователь С. А. Кропачев. — Их тысячи, этих несчастных, "чуждых элементов", многие из них вскоре погибнут, их дети будут пухнуть от голода, мерзнуть, страдать от болезней, страшного клейма "кулак", которое черным бременем ляжет и на их детей. Обратимся к "Спискам выселяемых кулацких хозяйств 3–х категорий" станицы Новолеушковской Тихорецкого района. Выселению подлежала семья К. Х. Дирочки. В семье девять душ (глава к тому времени вынужден был бежать): жена, мать, отец, дочь, пятеро сыновей. Самому младшему Николаю один год. Какие же несметные богатства накопили эти "захребетники", "враги советской власти"? В специальном разделе "Обеспеченность кулацких хозяйств" читаем: имели одну корову, 15 пудов овощей, больше ничего.
У многих колхозов хлеб выметали подчистую, не оставляя даже семенного фонда и для оплаты по трудодням. Коллективные хозяйства попали в крайне сложное положение. Была в значительной степени подорвана материальная заинтересованность колхозников в общественном производстве. Полуголодная зима 1931–1932 гг. сопровождалась многочисленными выходами крестьян из колхозов, некоторые из них распались. Массовый голод в том году все же удалось предотвратить. Государство предоставило хозяйствам временную семенную и продовольственную ссуды. В 1932 г. положение еще более усугубилось. Из‑за сильной засухи, некачественной обработки земли урожай зерновых на Северном Кавказе оказался значительно ниже предыдущего года. Но государственное задание по хлебозаготовкам было установлено краю всего лишь на 1 млн. ц меньше, чем в 1931 г. Выполнить его оказалось не под силу. Один за другим были сорваны июльский и августовский планы хлебозаготовок. Произошло это еще и потому, что колхозники и единоличники, наученные горьким опытом предыдущих лет, опасаясь новой голодной зимы, начали прятать зерно, расхищать его с колхозных полей и токов. Еще раньше на невызревших полях появились "парикмахеры", чаще всего женщины, которые тайком по ночам срезали колоски, чтобы накормить голодных детей.
Учитывая нереальность выполнения плана, Северо — Кавказский крайком партии обратился в ЦК ВКП(б) с просьбой сократить его. Однако Политбюро Центрального Комитета просьбу отклонило, подтвердило установленный план и потребовало принять все меры к его выполнению. Администрирование приобретало все большие масштабы. Произвол по отношению к кол озникам и единоличникам становился нормой. Но ощутимых результатов все это не приносило. Сопротивление хлебозаготовкам нарастало.
За хищение колхозного имущества предусматривалась высшая мера наказания, а при смягчающих обстоятельствах — лишение свободы на срок не менее десяти лет. Амнистия по этим делам запрещалась. Закон не различал злостного расхитителя и укравшего хлеб, чтобы накормить семью, не умереть голодной смертью. К началу 1933 г. в целом по стране по этому закону было осуждено более 54 тысяч человек. Из них 2110 — к высшей мере наказания. Приговоры были приведены в исполнение примерно в тысяче случаев.