Первые опыты

Маркус продолжал беззвучно смеяться.

– КАКОГО ЧЕРТА ТЫ СМЕЕШЬСЯ?

Весь класс затаил дыхание. С самого начала учебного года все ожидали, что случится нечто подобное. Но, к их разочарованию, Маркус, вопреки своей репутации спорщика и задиры, держал себя в руках.

– Ты не подруга Джессики, – сказал Маркус. – Она едва вас выносит.

В первый раз за все время моего знакомства с Сарой она не знала, что ответить. Она дулась и пыхтела несколько секунд, стоя в проходе между рядами. Затем Сара разразилась гневной тирадой.

– О МОЙ БОГ! ОТКУДА ТЫ ТАКОЙ ПОЯВИЛСЯ И С КАКОЙ ЭТО СТАТИ ТЫ СМЕШИВАЕШЬ С ДЕРЬМОМ МЕНЯ И МОИХ ДРУЗЕЙ? МНЕ ПЛЕВАТЬ НА РЕЗУЛЬТАТЫ ТВОИХ IQ-TECTOB, КОТОРЫЕ УТВЕРЖДАЮТ цитирую – ЧТО ТЫ – ГЕНИЙ – конец цитаты ТЫ ГРЯЗНОЕ ОТРЕБЬЕ, БУДЕШЬ ВКАЛЫВАТЬ НА БЕНЗОКОЛОНКЕ В ПАЙНВИЛЛЕ ДО КОНЦА ТВОЕЙ ГРЕБАНОЙ ЖИЗНИ!

Как раз в этот момент в класс вошел Би Джи, находясь в полном неведении относительно той драмы, которая разворачивалась в классе.

– Итак, молодые люди. Готовы ли мы к мировой войне?

Сара была готова, на все сто.

– Я НЕ МОГУ ЖДАТЬ, ПОКА ТЫ ОБЛАЖАЕШЬСЯ И УБЕРЕШЬ ОТСЮДА СВОЮ ЧЕРТОВУ ЗАДНИЦУ РАЗ И НАВСЕГДА. НЕ ЛУЧШЕ БЫ ТЕБЕ ОКАЗАТЬ НАМ ВСЕМ УСЛУГУ И ВКОЛОТЬ СЕБЕ БОЛЬШУЮ ДОЗУ НАРКОТИКА И ОТРУБИТЬСЯ НАВЕКИ, ТЫ – ГРЕБАНЫЙ НЕУДАЧНИК!

И Би Джи, что редко случается в «юридической» практике Пайнвилльской школы, отправил Сару в кабинет директора, конечно, это все было для видимости, поскольку все знали, что директор и его зам были в дружеских отношениях с отцом Сары.

Сара с шумом вышла из класса, Маркус наклонился через парту, потянул меня за волосы и прошептал на ухо:

– Я пытался отплатить тебе услугой за услугу, подруга.

«ЧТО? Это благодарность мне за то, что я оказалась вовлеченной в это происшествие с коробочкой из-под «Данона»? С каких это пор за услугу платят нежеланием говорить с тобой два месяца, а затем пытаются сделать так, чтобы все в школе объявили мне бойкот».

Конечно, я не сказала этого.

Сара вернулась из офиса к ленчу, во время которого она засыпала меня вопросами обо мне и Маркусе.

– Что, черт побери, связывает тебя с Мистером Съемпончик?

– Понятия не имею, – сказала я, стараясь держаться как можно невозмутимее.

– Ты единственная, о ком он отпускает эти свои чертовы замечания.

– Должно быть, ты задела его за живое, – вмешалась Мэнда. – Может быть, он чувствует в тебе скрытую угрозу, поскольку ты – самая умная девушка в классе, а он считается гением.

– Понятия не имею, – повторила я свои слова, не меняя тактики.

– Нет, здесь что-то не так, – сухо заметила Сара. – Это началось в прошлом году, до того, как это отребье объявили цитирую – гением – конец цитаты. Нет, это случилось в первый раз перед кабинетом директора, а в другой раз на утренней перекличке перед весенними каникулами, помнишь?

Сара никогда ничего не забывает.

– Но что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Я понятия не имею, почему Маркус начал это делать. Зачем он выбрал меня для своих упражнений в остроумии.

Все это правда. Пока что.

– Почему он тогда сказал цитирую – что она терпеть не может никого из нас – конец цитаты?

– Понятия не имею.

Хорошо. Вот эта была ложь. Первая из череды лжи, последовавшей за ней.

Я не испытываю к вам ненависти. Я ничего не сделала, чтобы спровоцировать Маркуса. Я ни в чем ни виновата.

И вдруг на меня снизошло прозрение – БАМ! Маркус был прав. Моя ложь превратила меня еще в бо2льшую лгунью и притворщицу, чем Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис.

Сара грубо вернула меня на землю:

– Джесс? Что с тобой? Ты опять выглядишь странно.

Прикоснувшись пальцами к губам, я поняла, что улыбаюсь. Глупой, но настоящей улыбкой во весь рот. Но Сара не могла этого знать. Поэтому я казалась ей такой странной.

Двадцатое октября

Мне не составило труда убедить Хэви-силок, что я изменю тему статьи, потому что пообещала принести ее к девяти часам сегодня утром, с тем чтобы она отправила ее в печать.

– Какая прекрасная идея! – сказала она. – Об этом все еще говорят, но она воздействует на читателей на персональном уровне. Может быть, это вызовет какие-либо изменения в школе.

– Сомневаюсь в этом, – сказала я. – Никто здесь не читает газет.

Она подергала носом.

– Тогда зачем это все делать? – спросила она очень серьезно.

Я не знала ответа. Может быть, я полагала, что Хэви-силок не одобрит моей идеи и пристыдит меня и тогда мне не придется воплощать свои планы в жизнь? Получив одобрение на изменение темы статьи за одиннадцать часов, я понятия не имела, как сказать то, что хотела сказать, чтобы не звучать банально. У меня не возникло проблем с тем, чтобы унизить и раскритиковать Хай в своем первом наброске статьи. Но теперь я хотела написать, что в том, что она появилась, виноваты мы все. Те мысли, которые мне надо было высказать 400 словами, не возможно было высказать и четырьмя миллионами.

Самое досадное, что я писала и писала и не могла себя остановить, поскольку мне совершенно не хотелось спать.