Первые опыты

К тому же известно, что женщины в период менопаузы слегка не в себе, поэтому, может быть, то, что у меня нет менструации почти два месяца, произвело на меня такой же эффект, как и на них. Или я беременна? Однако нет ни одного способа, чтобы я могла забеременеть, если только: 1) не залетела, когда мечтала о совершенно голом Поле Парлипиано, сидя в туалете, или 2) избрана для непорочного зачатия во время исполнения танца «электрик бугалу».

Ха. Ха. Ха. Забавно.

Это моя попытка смотреть на вещи проще. Мне не надо сходить с ума по поводу отсутствия менструации, потому что, вероятно, стресс отвечает за их задержку. Но всякий раз, когда я иду в ванную, я молюсь, чтобы на трусах появилось заветное пятно крови, и всякий раз при этом испытываю разочарование. Я чувствую себя шестиклассницей, когда я была последней девочкой, ожидающей менархе (время наступления первой менструации), которая откроет мне дорогу в чудесный мир — мир зрелой женщины.

Все же я становлюсь все более и более странной. Думаю, не стоит во всем винить предменструальный синдром. Мне следует убедить родителей отвести меня к доктору, который пропишет мне нужные для моей головы лекарства.

Шизофреничка я или нет, но мне нужны мои учебники. Мне придется идти вниз в офис и попросить секретаря найти код моего шкафчика. Ни за что не признаюсь, что забыла его. Не через семь месяцев спустя начала учебного года. И не в пятницу. Я лучше солгу. Скажу, что не пользовалась шкафчиком, потому что он слишком далеко от классов, в которых я занимаюсь, а я не люблю опаздывать. Скотти (хорошо, что есть друг-спортсмен, имя которого можно назвать в такой момент) был так любезен, что разрешил мне пользоваться своим ящиком, хотя это против школьных правил. Но сейчас мне надо достать кроссовки (снова эксплуатирую тему «школа — спорт»), которые я положила туда, когда не тренировалась.

Я уже придумала, что наврать, когда подошла к офису.

— А, неужели это Джееесс Дааарлинг! — пропела миссис Ньюман. — Не часто ты к нам заходишь.

Школьные секретари всегда рады встречи со мной. Думаю, это из-за моей фамилии Дарлинг — дорогая. Они полагают, что я лучше, чем есть на самом деле.

— Здравствуйте, миссис Ньюман.

— Чем могу вам помочь?

Неужели притворная вежливость — необходимое качество школьного секретаря?

— Ну это длинная история, но мне нужен код замка в моем шкафчике…

— Джесс, больше ничего не говори. — Она начала стучать на компьютере.

— И вам не интересно, зачем мне это надо? — поинтересовалась я, чувствуя себя слегка разочарованной. Я была готова произнести вслух, то что придумала.

Она просто продолжала улыбаться.

— Я тебе верю, Джессика.

И хотя мне не надо было объясняться, тем не менее я изложила ей с начала до конца историю, выдуманную мной. И что, думаете, она ответила?

— Скотти Глейзер такой хороший мальчик, не правда ли?

Она записала цифры на кусочке бумаги и вручила его мне: налево 45, направо 17, налево 5. Повернувшись, чтобы выйти из комнаты, при этом не отрывая глаз от бумажки, я столкнулась… с Маркусом Флюти! Он только что встал со скамейки, оказывается он сидел позади меня. Он все время был здесь.

— А неужееели эээто Джееесс Дааарлинг! — произнес Маркус, растягивая слова, передразнивая миссис Ньюман. Но его слова прозвучали с интонацией домохозяйки родом со Среднего Запада, эксперта в приготовлении и подачи еды в горшочках, восхищающейся пуделем, одетым в вязаный комбинезон: «А, раа-аз-ве он не ми-лаааш-ка?»

Улыбка исчезла с лица миссис Ньюман, но Маркус не обращал на нее внимание.

— Мне известно, где ваааш шкаааафчик, мииииссс Даааарлиинг, — продолжал он растя-гивать слова. Это было правдой, поскольку его шкафчик располагался через пять или шесть от моего. Он знал, что я лгала. Маркус погрозил мне пальцем, словно говорил: «Ах, Джессика, нехорошо обманывать». Я застыла на месте, боясь пошевелиться.

— Оставь ее в покое. Тебе мало своих проблем?

Пока миссис Ньюман читала ему лекцию, Маркус наклонился ко мне, слегка отодвинул мои волосы от уха и прошептал:

— Я не сдам тебя, малышка.

От него очень приятно пахло лесом — можжевеловым лосьоном после бритья. Я ощущала его руку на шее и дыхание на щеке. Вдруг почувствовала, что покраснела, и у меня стали подкашиваться ноги.

Я стала потихоньку выползать из офиса. Когда наконец оказалась на свободе, то столкнулась с человеком, с которым меньше всего хотела бы встретиться, — с Сарой. Да, ей бы очень захотелось рассказать обо мне и Маркусе. Не о том, что мы здесь были вдвоем, заметьте. Но обо всем несуществующем между нами, и это было бы слишком для Пайнвилльской школы, вряд ли она смогла бы это переварить. Вот точное воспроизведение нашего разговора с Сарой, и вам станет понятно, почему он был для меня таким болезненным:

Я (пытаюсь говорить как можно невозмутимо): О, привет, Крепыш! Как дела?