Первые принципы философской антропологии

Таким образом, современный труд заключает в себе два противоположных начала — утверждение и отчуждение человека. Труд есть объективное противоречие. По Марксу, какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами. Следуя этой логике, можно считать: сознание и поведение человека с сохой необходимо отличается от сознания и поведения человека с компьютером. Кроме того, противоречивость труда неизбежно рождает противоречивость сознания, образуя в нем подчас причудливую мозаику отчужденного, буржуазного и коллективистского, общечеловеческого мировосприятия и миропонимания.

Согласно авторам «Немецкой идеологии», частная собственность «может быть уничтожена только при условии всестороннего развития индивидов…» (Маркс, Энгельс 1955а, 441). Такое же развитие возможно лишь при условии устранения разделения труда, а следовательно, и самого труда, превращения его из жизненной необходимости в жизненную потребность. В этом смысле марксисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение труда. Для достижения данной цели нужна не только политическая, но и технологическая революция.

В отечественной философской литературе понимание разделения труда как последней причины социального отчуждения отнюдь не является общепринятым. Так, Г. Л. Смирнов не согласен с теми, кто считает, что отчуждение сохранится до тех пор, пока имеет место разделение труда, «пока производителю вследствие этого не будут ясны назначение его труда, конечный продукт его труда. Такое толкование отчуждения не отвечает тому пониманию, которое вкладывал в него Маркс» (Смирнов 1980, 157).

Действительно, устранение барьеров отчуждения связано не только с просвещением работника насчет конечных целей его труда. Но суть дела в другом. В том, что при социализме когда одни развивают главным образом навыки физического труда, другие в это время совершенствуют свои духовные способности. Неизбежным результатом такого разграничения является одномерный человек. И это — объективное положение.

Наличие разделения (и, следовательно, отчуждения) труда является необходимым условием функционирования общества в определенный исторический период. Разделение (и, следовательно, отчуждение) труда исчезнет, когда оно исчерпает себя. Поэтому отчуждение труда нельзя считать абсолютным злом. Оно имеет свое историческое оправдание.

Впрочем, Г. Л. Смирнов признает, что разделение труда сложилось раньше частной собственности и способствовало возникновению феномена частного присвоения. «Но хронологический порядок не может служить доказательством правоты суждений о характере взаимодействия социальных явлений на более поздних этапах» (Смирнов 1980, 157).

Данное замечание не совсем убедительно. Разве общественное разделение труда с течением времени теряет свою способность к рождению «феномена частного присвоения»? Неужели оно более не производит частичного индивида? Едва ли идеи «Немецкой идеологии» на этот счет устарели. Пока в недрах общества пульсирует причина отчужденного труда, до тех пор будет сохраняться возможность восстановления системы частной собственности, реставрации капиталистических порядков. Кстати, этот вывод мы получили до перестройки, когда конституционное положение «социализм победил полностью и окончательно» принималось за аксиому.

Еще один аргумент формулируется примерно так: если отчуждение связать с разделением и специализацией труда, то оно обретает статус вечной категории, поскольку научно-технический прогресс актуализирует все новые и новые специальности, и конца этому (а следовательно, отчуждению) не предвидится.

Возражение может быть следующим. Марксизм говорит об уничтожении порабощающего людей разделения труда между городом и деревней, на умственный и физический. С отмиранием данного расслоения сам труд приобретает новое качество: из средства к жизни превращается в потребность жизни. Вместе с этим отпадает необходимость в пожизненном заключении человека в рамках определенной специальности. Коммунизм не увековечивает профессиональных тачечников или философов. «В коммунистическом обществе не существует живописцев, существуют лишь люди, которые занимаются и живописью как одним из видов своей деятельности» (Маркс, Энгельс 1955а, 393).

Свободная всесторонняя деятельность не может обрекать человека на пожизненное пребывание в каком-то одном качестве; но она также не может и запрещать ему добровольно отдавать предпочтение какому-либо занятию. При этом различия между специалистами, скажем, биологом и филологом, математиком и историком оказываются несущественными, поскольку принадлежат одному (духовному) виду деятельности. Вот, в частности, о какой «специализации» в марксистском будущем можно было бы вести речь.