Первые семь чудес, Ближний Восток и Средняя Азия

Гавань Александрии, пожалуй, самая оживлённая и деловитая во всём мире, была неудобной. Нил несёт массу ила, на мелководье среди камней и мелей требовались умелые лоцманы. Чтобы обезопасить мореплавание, решено было построить маяк на острове Фарос на подходе к Александрии. В 285 году до нашей эры остров соединили с материком дамбой, и архитектор Сострат Книдский приступил к работам. Строительство заняло всего пять лет: Александрия была передовым техническим центром и самым богатым городом тогдашнего мира, к услугам строителей были громадный флот, каменоломни и достижения мусейонских академиков. Маяк получился в виде трёхэтажной башни высотой сто двадцать метров (первый и самый опасный «соперник» египетским пирамидам). В его основании лежал квадрат стороной в тридцать метров, первый шестидесятиметровый этаж был сложен из каменных плит и поддерживал сорокаметровую восьмигранную башню, облицованную белым мрамором. На третьем этаже, в круглой, обнесённой колоннами башне, вечно горел громадный костёр, отражавшийся сложной системой зеркал. Дрова для костра доставляли наверх по спиральной лестнице, такой пологой и широкой, что по ней на стометровую высоту въезжали повозки, запряжённые ослами.

Маяк был и крепостью — форпостом Александрии, — и наблюдательным пунктом: его свет видели за много десятков стадий, а с его вершины можно было разглядеть вражеский флот задолго до того, как тот приближался к городу.

На башне находилось множество остроумных технических приспособлений: флюгеры, астрономические приборы, часы.

Маяк был настолько великолепен, что Сострат Книдский, страшась забвения, пошёл на рискованное нарушение указов Птолемеев. В основании маяка он высек надпись: «Сострат сын Декстифона из Книда посвятил богам-спасителям ради мореплавателей». Надпись он прикрыл слоем штукатурки, на которой было вырезано имя Птолемея Сотера. Сострат не надеялся дожить до того времени, когда осыплется штукатурка, да и не в его интересах было узнать реакцию правителя на этот поступок. Но в будущем…

Надпись Сострата видели римские путешественники. В то время маяк ещё функционировал. С падением Римской империи он перестал светить, обвалилась обветшавшая за столетия верхняя башня, но долго ещё стояли стены нижнего этажа, которые разрушились от землетрясения лишь в XIV веке. Руины древнего маяка были встроены в турецкую крепость и в ней существуют поныне.

Реконструкции Александрийского маяка немного похожи на нью-йоркский небоскрёб Эмпайр-стейт-билдинг.

Чудо седьмое Статуя Зевса Олимпийского

Статуя Зевса Олимпийского — единственное чудо света, оказавшееся на Европейском материке. Ни один из храмов Эллады не показался грекам достойным звания чуда. И, выбрав в качестве чуда Олимпию, они запомнили не храм, не святилище, а только статую, стоявшую внутри.

Зевс имел к Олимпии самое прямое отношение. Каждый житель тех мест отлично помнил, что именно здесь Зевс победил кровожадного Крона, родного своего отца, который в страхе, что сыновья отнимут у него власть, принялся их пожирать. Зевс спасся так же, как спасались сказочные герои всех народов, — всегда найдётся добрая душа, которая пожалеет младенца. Вот и жена Крона Рея подсунула мужу вместо Зевса крупный камень, который тот и проглотил. Очевидно, Крон своих детей заглатывал целиком.

Когда Зевс подрос и победил отца, он заставил его отрыгнуть всех своих братьев и сестёр, включая злополучный камень. Жестокие времена, жестокие нравы!

Олимпийские игры, в частности, были учреждены в честь этого события и начинались жертвоприношениями Зевсу.

Главной святыней Олимпии был храм Зевса с его статуей работы великого Фидия.

Фидий прославился не только статуей Зевса Олимпийского, но и статуей Афины в Парфеноне, и рельефами на его стенах. Вместе с Периклом Фидий разработал план перестройки и украшения Афин, что, правда, дорого ему обошлось: враги его могущественного друга и покровителя стали врагами скульптора. Месть их была банальной и грязной, но обыватели жаждали скандала — Фидия обвинили в том, что он утаивал золото и слоновую кость при сооружении статуи Афины в Парфеноне.

Слава скульптора оказалась сильнее злопыхателей. Жители Элиды внесли залог за заключённого, и афиняне сочли этот предлог достаточным, чтобы отпустить Фидия работать в Олимпию. Несколько лет Фидий оставался в Олимпии, сооружая статую — синкретическую по материалу и известную нам по описаниям и изображениям на монетах.