Первые семь чудес, Ближний Восток и Средняя Азия

…Первыми к подножию холма успели дервиши. За ними потянулись верующие и любопытные. Дервиши бесновались, подогревая толпу. Они тяжёлыми кетменями, палками, ногтями выламывали изразцы, украшавшие обсерваторию, разбивали приборы. Вскоре на холм втащили привезённые по приказу Абдал-Лятифа стенобитные машины. Некоторое время крепкие стены сопротивлялись ударам, но всё больше кирпичей и плит отлетало от основания, и наконец стена рухнула, подняв к раскалённому небу тучи жёлтой пыли. А потом пришла ночь, и холм был пуст, и не осталось на земле следа Улугбека, и шейхи легли спать спокойно.

…В Герате Али-Кушчи встретили друзья. Там звездочёта знали. Али-Кушчи не раз уезжал в другие страны по поручению Улугбека, чтобы познакомиться с тем, что делают астрономы и математики. Поездки приводили сокольничего даже в Китай. В Герате он был в безопасности.

Через несколько лет Али-Кушчи, к тому времени уже известный на Востоке под именем «Второй Птолемей», переехал в Константинополь, недавно завоёванный турками и переименованный ими в Стамбул. Там он завершил основное дело своей жизни: он отпечатал в типографии труды Улугбека — книгу его звёздных таблиц и введение к ним.

Книгу погибшего хана сразу же перепечатали в Дамаске и Каире. В XVII веке её трижды издавали в Лондоне, печатали в Париже, Флоренции, Женеве… Точность звёздных таблиц настолько поразительна, что многие учёные сомневались в их подлинности: казалось невероятным, что в XV веке, до изобретения телескопа, она была достижима.

Книга разошлась по всему свету. Однажды её увидел магараджа Джайпура Джайсингх II. Магараджа любил книги, а Аурангзеб, Великий Могол, суровый фанатик, испепеляемый жаждой власти и страхом потерять империю, презрительно посмеивался над причудами мальчишки — Джайсингху было всего пятнадцать лет. Но мальчишка был храбр, и отряды его верны. После одной из битв Аурангзеб обнял пятнадцатилетнего командующего джайпурской конницей и назвал его храбрейшим из храбрых.

А храбрейший из храбрых улизнул потом с шумных победных торжеств и скрылся в своём шатре. Он читал книгу хана Улугбека о звёздах, и это было куда интереснее и важнее пира и славы.

Шли годы. Джайсингх много воевал, но как только наступал перерыв в бесконечной цепи войн и походов, магараджа покидал армию и возвращался домой в один из своих домов в Дели или Джайпуре. Там он в который раз раскрывал потрёпанную книгу Улугбека. Полководец учился.

При дворе Джайсингха жили и работали крупнейшие индийские учёные: Уддамбри Гуджарати — автор первых индийских таблиц логарифмов и переводчик Улугбека на хинди, великие астрономы и математики Пундарик Ратнакар и Джаганнатх. Зная об образованности и мудрости молодого магараджи, учёные со всех концов разорённой страны стекались к нему во дворец, и каждому находились там комната для работы, чашка риса и, главное, общество ему подобных.

И в 1724 году Джайсингх начал строительство первой своей обсерватории. Всего он построил их пять, и четыре из них сохранились по сей день…

Книга, повествующая о чудесах Индии, лежала на столе археолога Вяткина рядом с работами Улугбека и Али-Кушчи. В этой книге под старыми гравюрами, изображавшими странные, будто неземные, геометрически правильные здания, стояли слова: «загадочные», «таинственные». Автор книги, немецкий путешественник, рассказывая об этих, казалось бы, лишённых смысла сооружениях — об огромных каменных кольцах, треугольниках и величественных лестницах, ведущих в небо, — считал их порождением мистических увлечений магараджи Джайпура Джайсингха II.

Вяткина не интересовали соображения не сведущего в астрономии путешественника. Он знал, что Джайсингх был великим астрономом и в своих работах неоднократно подчёркивал, что он ученик Улугбека, хотя их разделяли триста лет.

Более того, Джайсингх писал, что многие его инструменты, по которым проверялись звёздные таблицы Улугбека, — копии инструментов великого самаркандца. Джайсингх хоть и знал о существовании телескопов и других оптических приборов и даже выписывал себе консультантов из Португалии и Англии, не доверял им. Он предпочитал пользоваться громадными каменными сооружениями, считая их более точными и надёжными.

Вяткин, изучив инструменты Джайсингха, предположил, что в обсерватории Улугбека должны были находиться такие же приборы. А если так, то никакой фанатизм мулл и дервишей не смог бы полностью уничтожить обсерваторию.

Проходили драгоценные дни, но следы обсерватории не находились. Все три траншеи, проложенные с краёв холма к его центру, углублялись в битый кирпич, обломки изразцов, цементную крошку, и казалось, что конца этому не будет. Словно кто-то старательно разгрыз и пережевал всё то, что было когда-то зданием или группой зданий. Не встречалось даже целых кирпичей.