Первые шаги

Чутко прислушиваясь к речам приезжих товарищей, к спорам на собраниях, Хатиз жадно, как губка, впитывал все, но слабо разбирался в разногласиях революционных группировок. Для него казались одинаковыми большевики и меньшевики — все, кто был против царя. Но сказать об этом руководителю кружка он не хотел — Алексей еще бестолковым посчитает.

— Почему они спорят? — говорил он своему задушевному другу Мухамеду Абдурашитову, рабочему депо. — Все же хотят сбросить царя.

Мухамед считал настоящими революционерами большевиков, но объяснить разницу тоже не мог.

Однажды Абдурашитов неожиданно зашел к Хатизу на работу. Тот сидел вместе со своим хозяином, занятый проверкой счетов, и удивленно взглянул на приятеля.

— Я пришел за тобой, Хатиз. Твоему брату очень плохо, — сказал Мухамед. — Попроси хозяина отпустить тебя.

— Больного брата надо проведать, — благожелательно откликнулся бакалейщик. — Ступай, Хатиз, работу сделаешь завтра.

Когда друзья вышли на улицу, Хатиз нетерпеливо потребовал объяснения. Брат всегда болен, не из-за него его позвал Мухамед, он был в этом уверен.

— У Хасана сидит молодой товарищ, такой же, как ты. Он даст тебе поручение, и, знаешь, спроси его о том, о чем ты меня спрашивал, — ответил Абдурашитов.

Возле дома они еще издали увидели тетку Минсулу, жену Хасана. Она стояла с лопатой в руках, будто очищая снег возле завалинки. Обычно, если приходил к ним кто из подпольщиков, Минсула сейчас же находила себе работу на улице, но не спешила с ней. Ей было всего тридцать два года, но бедность, болезнь мужа состарили ее раньше времени. В уголках возле бледных губ образовались складочки, и мелкая сетка морщинок окружила светлые глаза. Младший сынишка Ибрагим старательно лепил из снега бабу. Улыбнувшись в ответ на приветствия молодых людей, Минсула сказала:

— Идите, вас ждут!

Хасан полулежал на нарах, подтянувшись к краю. Маленький кухонный столик был поставлен возле нар, и хозяин с гостем пили чай, вполголоса разговаривая.

— Вот мой брат, Хатиз Сутюшев, — сказал Хасан, когда друзья вошли в кухню.

Гость поднялся им навстречу и, окинув Хатиза взглядом больших серых глаз, протянул ему руку.

— Михаил Большой, — назвал он себя, крепко пожимая руку Хатизу. С Абдурашитовым они уже виделись.

«Ему тоже лет восемнадцать», — подумал Хатиз, разглядывая незнакомца.

Слегка вьющиеся темные волосы были откинуты назад, открывая полностью высокий, красивый лоб. В глазах теплилась приветливая улыбка, но губы не улыбались. Одет он был в форму воспитанника Омского кадетского корпуса, что удивило Хатиза. Революционер — и кадет!

Михаил заметил его удивление и, смеясь, махнул рукой.

— Не обращай на это внимания, так лучше ехать, — пояснил он, приглашая пришедших сесть за стол.

— Я уже подробно объяснил Хасану, где тебе надо получить сегодня литературу, не буду повторять — время дорого, — сказал Михаил, когда Хатиз с Мухамедом сели возле стола. — Лучше вы расскажите, как работаете с молодежью.

Он нетерпеливо откинул прядку волос, упавшую на лоб, и весело, но требовательно посмотрел на юношей. Те молча переглянулись. Ребята не ходят на кружок, как с ними работать? Михаил понял.

— Работать можно по-разному. О революции с каждым говорить сразу не следует, — заговорил он. — А вот поплясать, песни попеть можно со всеми хорошими ребятами. В литературе, которую ты, Хатиз, получишь, есть листовка с песней, «Марсельеза» называется. И ноты к ней есть. Дай по секрету старшим учащимся, надежным ребятам. Выучат они ее, будут петь и, конечно, спросят тебя, кто ее сложил, когда, почему. Тебе о ней Алеша расскажет, а ты им. Это уже будет революционная работа. Думать заставишь…

Он долго учил их, как работать среди молодежи. Слушали внимательно все трое.

— Я хотел спросить: в чем разница между большевиками и меньшевиками? — спросил Хатиз, когда Михаил замолчал. Он проникся уважением к молодому гостю и уже не считал его ровесником. Как хорошо все объясняет!

— Если коротко сказать, то большевики хотят, чтобы после победы рабочие взяли власть в руки, а меньшевики требуют передать власть богачам, считают, что рабочие сами управлять не смогут…

— Ишь ты! — вскрикнул Хасан, перебивая Михаила. — Чтобы опять на нашей шее ездили?

— Примерно так, — рассмеялся Михаил. — Но ты, Хатиз, попроси руководителя кружка дать тебе брошюру, спроси обо всем, что непонятно. Мы должны учиться сами, а потом других учить, — добавил он, вставая. — А теперь пусть Минсула идет в комнату — замерзла, наверно. Я выйду через двор.

Когда Михаил ушел, Хатиз и Мухамед долго обсуждали слышанное. Хасан, стиснув зубы от боли, лежал молча. Хотелось самому бороться, но… «Почему никто не поучил, когда был молодой, ходил, как все?» — размышлял он горько.

— Если б Михаил чаще к нам приезжал, — мечтательно произнес Хатиз. Мухамед, поймав взгляд Хасана, кивнул.

…С Михаилом Большим друзья встретились лишь через полгода. Он заехал в Петропавловск весной девятьсот пятого и пробыл три дня.