Первые шаги

Со стороны закатившегося солнца наползали облака, обещая вскоре затянуть всё небо. Может, и хорошо, что в моё время земляне ещё не установили контакт с другими цивилизациями. Ведь окажись так, я бы попала сюда с уже сформировавшимся мнением о некоторых видах. Симпатия, вражда, ненависть — чувства мешают оценивать ситуацию объективно. Уже не в первый раз Шас упомянул, что ему приходится бороться с самим собой, переоценивать свои прошлые воззрения. Как насчёт самого себя, так и насчёт других видов. А переучиваться иногда сложнее, чем осваивать с нуля.

18 декабря 617132 — 11 мая 617133 года от Стабилизации

Институт химеризма, Шесефес, Тартар

Жизнь быстро вернулась в привычную колею. Больше Шас почти не говорил об опасной химере, а я тоже не спрашивала, хотя замечала, что опекун всё ещё колеблется.

С химерой мы тоже практически не общались — лишь вежливо здоровались при нечастых встречах. Если честно, я так и не смогла полностью поверить в слова опекуна о вероятном садизме. Но только до тех пор, пока сама случайно не стала свидетелем жестоких развлечений. Кровь (или жидкость, которая её заменяла) у химеры оказалась темнее венозной, почти чёрной, но всё равно отливала в красноту. Через стекло клетки звуки не проходили, но взгляд от представшего действа удалось оторвать не сразу. Никогда не считала себя боящейся крови, даже операции на животных самостоятельно проводила, но такая извращённая бессмысленная жестокость вызвала дурноту.

А через несколько часов, приветственно кивнув жертве, впервые обратила внимание на его одежду. Тёмную, с неправильным орнаментом и из достаточно плотного материала. Под ней легко скрыть следы того, что делали с мужчиной. В этот раз я провожала химеру взглядом до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Если бы не знала, то ни за что не догадалась бы, что с такими травмами можно нормально передвигаться. В первый момент мне даже показалось, что всё уже зажило, но вечером, в очередной раз зайдя за успокоительным (теперь заснуть без него было сложно), застала ночную смену во время осмотра подопытных и убедилась, что если «живучесть» и ускоряет регенерацию, то вовсе не до такой степени, как бы хотелось и как рисовала фантазия.

Если раньше у меня ещё возникали какие-то сомнения в правильности понимании термина «рабство», то теперь они исчезли. Последние события наглядно продемонстрировали, что раб — это именно вещь, не имеющая никаких прав. И обращение с ним очень сильно зависит от владельца… ну и некоторых нюансов. Может, в Тартаре и постулируется относительно равное отношение к любому положению, но личных симпатий или антипатий оно не отменяет. Если же кто-то хочет сорвать злость или просто показать свою власть, то это гораздо удобнее и безопаснее делать на тех, кто не может и не имеет права защищаться. Рабство остаётся рабством в любом случае. А риск попасть в такое положение — хорошим стимулом для осторожности.

Постепенно стала видна тёмная сторона института. Жестокость не скрывали, но и не выказывали явно, возможно, оберегая разум других жертв. Но местные не позволяли жалости или гуманности препятствовать опытам. Если открытый садизм я увидела всего лишь однажды, то эксперименты, способные привести к инвалидности или гибели разумных существ, заставала достаточно часто.

Негативные впечатления мешали во время бодрствования, но, как ни странно, во сне уходили — в результате, хотя с засыпанием возникали проблемы, после отдых был полноценным. Это помогало держаться и не впасть в депрессию. Хотя, думаю, немалая заслуга принадлежит не мне как личности, а химерическому телу. Как не крути, но оно действительно выносливей и здоровее прежнего. Это дарит надежду, что завтра будет лучше и что до этого «завтра» удастся дожить.

Постепенно новый организм менялся. К счастью, ничего страшного не появилось, да и вообще облик остался почти прежним. На мой взгляд, самым значительным внешним изменением было уменьшение роста, но и он «просел» всего на несколько сантиметров. Но по мере того, как перестраивалось тело, то же самое происходило и с восприятием, а это уже создавало сложности, причём не только физиологические. Зрение, слух, обоняние и осязание сильно обострились… и стали другими. Пусть и в мелочах, но некоторые цвета теперь воспринимались иначе, и я даже несколько раз всплакнула, понимая, что уже никогда не увижу мир так, как раньше. Кроме того, возросшая чувствительность сама по себе создавала дискомфорт. Да, с её помощью удобнее подслушивать или подсматривать, но из-за неё же по ушам до боли бьют громкие или резкие звуки, глаза раздражает яркий свет и мелькание, а уж как всё воняет… в смысле пахнет!