Первые шаги по Тропе: Злой Котел

— Не подходи близко, — предупредил меня вещун. — Пусть их сначала ветерком обдует.

— Они не помрут? — нельзя сказать, что судьба разбойников очень уж волновала меня, но смерть была для них совсем не тем наказанием, которого я желал бы… Наказанием как бы случайным, не зависящим от меня.

Вот хорошенько отодрать их за уши да голышом отправить восвояси — это другое дело.

— Конечно, помрут, — похоже, для вещуна это было что-то само собой разумеющееся. — Вне всякого сомнения. И дело здесь вовсе не в истоме, от которой они скоро очухаются, а в жестоких племенных обычаях. Любой, кто коснется этой земли хоть чем-то, кроме кончика копья, считается проклятым навек. Ему откажут в воде, в питье и приюте, а при встрече плюнут в лицо. Такое существование во сто крат хуже смерти, и эти трое, проснувшись, выберут ее.

— Вольному воля, — сказал я, а про себя подумал: есть, значит, в этой проклятой стране что-то такое, чего панически боятся даже отъявленные разбойники. — Ну а мы здесь задерживаться не будем. Только сначала соберем свои вещички.

— Я бы заодно проверил их переметные сумы, — предложил вещун, не отличавший своего от чужого. — Надо ведь как-то возместить понесенные нами нравственные страдания.

— Грабить побежденных не в моих правилах, но другим я этого запретить не могу, — увы, но наше существование есть цепь компромиссов, чаще всего с самим собой.

— Правила существуют в игре, — ухмыльнулся вещун. — И даже там их постоянно нарушают. А жить по правилам невозможно. Это как ходить с завязанными глазами. Обязательно лоб расшибешь.

— Спорить не буду. Кого-то кормит смелость, а кого-то цинизм. Но свое яйцо я воспитаю совсем иначе…

Среди разбойничьих припасов, кроме воды, для лучшей сохранности слегка разбавленной вином, имелся только твердый, как камень, хлеб и еще более твердый сыр. Неудивительно, что после такой неудобоваримой пищи их потянуло на свежатину.

Пока вещун мародерствовал, я демонстративно стоял в сторонке и, желая доставить яйцу приятное, перебрасывал его из одной руки в другую. Но вскоре я оставил это занятие, здраво рассудив, что незачем зря терзать душу моего спутника. Ведь это то же самое, что ласкать женщину в присутствии ее бывшего любовника. Некоторым это, возможно, и нравится, но мы-то не извращенцы.

Разбойники продолжали крепко спать (какое горькое разочарование ожидает их при пробуждении!), а поверженные истомой животные, благодаря своим замечательным горбам получившие от меня кличку бактрианы, уже шевелились и даже пытались подняться. Лежачее положение было столь же неудобным для них, как для нас — стоячее.

Любопытства ради я стал присматриваться к их сбруе. Она была, на удивление, проста — поводья, крепко привязанные к рогам, и седло, державшееся на своем месте только шлеёй, накинутой на горб. И ничего лишнего — ни стремян, ни подпруг, ни прочих причиндалов, так любимых в кавалерии.

Надо было обладать недюжинной ловкостью, сноровкой и силой, чтобы с помощью столь скромных средств управляться с могучими и норовистыми животными.

Право, а не рискнуть ли мне? Недаром ведь говорят: если с умом действовать, так и на черта узду накинешь. На слоне я уже ездил (хотя не вожаком, а седоком), на буйволе тоже. Даже на дельфине однажды катался. И это, еще не считая существ, самой природой предназначенных для верховой езды, как то ишаков, лошадей и дамочек известного сорта, скачка на которых зачастую сопряжена с риском, не имеющим аналогов в животном мире.

— Эй, послушай! — позвал я вещуна, потрошившего очередную переметную суму. — А что, если остаток пути мы проведем в седлах?

— Даже слышать не хочу! — он замахал на меня руками. — Только бесы могут ездить на этих буйных страшилищах, а я принадлежу совсем к другому племени.

— Ты вообще ездил когда-нибудь верхом?

— Никогда не ездил и никогда не поеду!

— Другой бы на твоем месте поостерегся делать столь скоропалительные заявления, — молвил я, подбираясь к бактрианам поближе. — Еще неизвестно, какую услугу потребует от тебя королева за новое яйцо. Пошлет, например, в такую даль, куда пешком ни за что не добраться. Вот тебе и придется седлать какую-нибудь сивку-бурку.

— Однажды я уже получил яйцо, отдав за него немалую цену, — веско произнес вещун. — Ты, пользуясь всякими коварными средствами, переманил его к себе. Поэтому за новое яйцо придется платить не мне, а тебе.

— Кто бы спорил… — я смиренно потупился, ведь крыть-то все равно было нечем.

Вещун между тем время даром не терял и при помощи пучка волос, выдранного из шкуры бактриана, собрал в ларец всю уцелевшую истому, пусть даже смешанную с песком. Молодец, в дальней и опасной дороге все пригодится.

Вскарабкаться на бактриана без посторонней помощи я не смог бы — седло находилось выше моей макушки. Да и копыта на его задних ногах выглядели весьма впечатляюще. Прямо не копыта, а кувалды. Под такую попадешь — и врач не понадобится.