Первые шаги жизненного пути

С Гудзием в те дни случилась одна история, произведшая на меня сильное впечатление. Однажды он прибежал к папе в большом смятении; они долго просидели запершись в папином кабинете. Когда он ушел, папа под большим секретом рассказал о том, что с Гудзием произо-шло. За день или два перед этим его внезапно вызвали на Лубянскую площадь в Ч К. Там ему было предложено стать осведомителем; по малодушию он не смог отказаться и подписал соответствующее обязательство. Придя домой, он опомнился и в состоянии, близком к самоубийству, помчался к папе как к самому уважаемому и, по его мнению, мудрому из всех своих друзей. Что ему папа посоветовал, я не помню. А история эта, кажется, кончилась ничем, чекисты Гудзия больше не трогали, очевидно, поняв, что его кандидатура не удовлетворяет требованиям, необходимым для предложенного ими занятия.

Нередко приходил к папе Б.Г.Столпнер, живший неподалеку от нас, чуть ли не в нашем же Никольском переулке. Это было странное существо. Маленький лысый старичок с лицом Сократа, отчаянно близорукий, так что читал он, воткнувшись своим красным носиком в страницу книги, с невнятной речью, он, казалось, не видел ничего вокруг себя. Беседовать он мог только на отвлеченные темы. У него не было семьи, никого близких, он никого не любил. Специальностью его была философия; в его переводе выходили сочинения Гегеля, и папа говорил, что во всей России один только Столпнер способен читать Гегеля в подлиннике, а тем более переводить его на русский язык.

Приходило к нам несколько ученых дам. Часто бывала Лидия Алексеевна Бах - старшая дочь известного академика, химика А.Н.Баха. Лидия Алексеевна очень любила моих родителей и равно дружила с папой и мамой. Это была высокая, худая девушка лет за 30, с длинным, не слишком красивым, но интересным лицом; держалась она прямо и немного чопорно. Очень образованная, блестяще владевшая французским языком, Лидия Алексеевна долгое время прожила в Париже, где близко сошлась с Л.И.Шестовым. Когда мы находились в Баденвейлере, она прислала папе письмо, в котором предлагала мне приехать к ней в Париж, обещая выучить меня французскому языку и дать мне в Париже образование. Не представляю, что было бы со мной, если бы родители приняли ее предложение, т.к. сама Лидия Алексеевна вскоре после того приехала в Россию. Занималась она экономикой; написала по-французски книгу об экономике Средней Азии, которая издана во Франции.

Мои родители изредка ездили к Бахам в гости. Старик Бах, на которого Лидия Алексеевна очень походила лицом, был мало симпатичен; будучи выдающимся ученым, он отличался крайним самомнением и держался малодоступно и гордо. Его толстенькая круглолицая жена Александра Александровна казалась более простой и добродушной. Кроме Лидии, у них было еще две дочери: Наталия - химик и Ирина - историк. Их всех я неоднократно видала. Наталия и Ирина повыходили замуж (муж Ирины, красивый чахоточный человек, доводился племянни-ком Шестову) и народили детей, а Лидия так и осталась в девушках.

Время от времени появлялись в нашем доме писательницы Ольга Форш и Любовь Яковлев-на Гуревич. Но с ними у меня как-то не связалось никаких воспоминаний. После отъезда из России Вячеслава Иванова стала вновь приходить А.Н.Чеботаревская, перед тем жившая с Ивановыми в Баку.

Завязалось новое знакомство с прелестной Ольгой Александровной Шор, которая работала вместе с папой в Академии художественных наук. Ольга Александровна была племянницей пианиста Д.С.Шора, двоюродной сестрой того Юши Шора, с которым я провела такой радост-ный день в Баденвейлере. Ее отец, А. С. Шор, до революции имел в Москве магазин роялей, а после революции вплоть до своей смерти в середине 30-х годов заведовал инструментальной мастерской (или лабораторией) в консерватории. Его жена, Розалия Моисеевна, знала мою маму девушкой, т.к. бывала в доме одной из маминых теток, и потому звала ее Марусей. Ольга Александровна, маленькая, худенькая, очень подвижная, с горящими карими глазами и копной черных круто вьющихся локонов, привлекала к себе все сердца. Обладая тонким умом и большой эрудицией в области эстетики, литературы и философии, она сама имела золотое сердце. Ее жизнь делилась между учеными занятиями и заботой о всех тех, кто нуждался в помощи. Если кому-нибудь было плохо или он попадал в беду, Ольга Александровна, ни минуты не раздумывая, первая оказывалась возле него и старалась переложить на свои плечи всю тяжесть происшедшего несчастья. Она всегда за кого-то хлопотала, вечно о ком-то заботилась. Это получалось так просто и естественно, что принималось как должное, часто совсем без благодарности, о которой она совершенно не думала.