Первые славянские монархии на северо-западе Европы

Вслед за смертью архиепископа Мефодия начинается снова сильное движение немецкой партии при дворе Святополка. Мы знаем, что Мефодий сам назначил себе в преемники Горазда, но весьма недолго пришлось Горазду управлять моравской церковью: произошли события, едва не уничтожившие все дело св. братьев и заставившие учеников его терпеть преследования и спасаться бегством из Моравии. В 884 г. Святополк заключает мир с Арнульфом, входит с ним в близкие отношения, не прерывавшиеся до 892 г.; друг Арнульфа Викинг должен был получить прежнее высокое значение у Святополка и усилить немецкую партию. Едва ли дело не было в этом положении уже перед смертью Мефодия. Князь Святополк не был ревностным христианином, он не понимал величия подвигов Мефодиевых и если терпел его, то только потому, что видел доброе влияние его на народ и расположение в народе к славянскому богослужению. Уже раз он поддался обману Викинга и его партии, усомнился и сам в правоверии своего архиепископа; теперь снова клевета против Мефодия и его правоверия должна была найти доступ к нему. Немецкая партия действовала и перед папой. В половине 885 г. на папском престоле сидел Стефан VI. С согласия ли князя или самовольно, только Викинг хлопотал перед новым папой об утверждении себя в правах паннонского архиепископа, причем оклеветал Мефодия и его учение. Положение папы было таково, что заставляло его заискивать у могущественного князя моравского и не входит в исследование обвинений, взводимых против Мефодия. Надо думать, что в Моравии в то время было весьма резкое различие в вероучении латинского и немецкого духовенства; вошли уже в силу уклонения между Западной и Восточной церквями, на установление и выяснение которых особенно настаивает письмо папы Стефана. В письме к Святополку, изложив подробно догмат о происхождении Святого Духа и от Сына, учение о посте, папа продолжает: «В этом Священном учении находим мы твердым и Викинга, достопочтенного епископа и любезнейшего собрата, которого и послали к вам (к Святополку) для управления порученною ему церковью; ибо мы узнали вашу взаимную приязнь и твою об нем заботливость. Искренне примите его и относитесь к нему, как к духовному отцу и своему пастырю, с честию и должным уважением… Он примет на себя попечение о церковных делах и духовних должностных лицах, и будет рукополагать их… Мы весьма удивлены, услышав, что Мефодий упорствует в неправославии, затевает нестроения и несогласия. Если это справедливо, мы осуждаем вполне неправославие его. Анафема же, из презрения к кафолической вере произнесенная, пусть обратится на главу того, кто изрек ее. Ты же и народ твой невинны пред судом Св. Духа, если без изменения содержите веру, проповедуемую св. римской церковью. А что тот же Мефодий решился совершать священные требы, таинства и литургию на славянском языке, запрещаем властию Божиею и нашею апостольскою, под страхом отвержения от церкви, делать это, за исключением тех случаев, когда нужно дать наставление простому народу, прочитать Евангелие или Апостол на этом языке… упорных и неповинующихся, заводящих несогласия и соблазн мы позволяем извергнуть из недр церкви, как сеятелей дурной травы, если они не исправятся после двух внушений; и, чтобы одна зараженная овца не испортила всего стада, повелеваем во имя наше схватить ее и выгнать из земли вашей». С таким полномочием, добытым злобной клеветой, а может быть, и подкупом[122], явился Викинг в Моравию, когда уже Мефодия не было в живых[123]. Князь Святополк не был ревностным христианином, в тонкости догматические он не мог вмешиваться, партия немецкая пользовалась уже прежде его особенным расположением[124]; уважительный и почетный отзыв папы о Викинге, подозрение в ложном учении, заявленное в письме на Мефодия, были достаточными побуждениями для него дать немецкой партии полную свободу в Моравии. Викинг со своей стороны находил себя совершенно уполномоченным папой поступать против «упорных и не повинующихся» по произволу. У него всегда была притом поддержка в Арнульфе, с которым и Святополк был в хороших отношениях, помогши ему в 887 г. отнять королевский престол у Карла Толстого.