Первые снежинки (СИ)

— Да, — Степан Андреевич с тяжелым вздохом отпускает меня и убирает руки в карманы брюк, сводя брови на переносице, — если ты не готова сейчас обсуждать это, то оставим на потом.

Нет. Не готова. Киваю вместо ответа и чувствую, что сердце вновь обливается кровью, стоит только упомянуть вскользь о торжественном мероприятии.

— Я тоже, если честно, — дядя Степа посмеивается, и я следом за ним, ощущая, как спадает напряжение, — но мне есть, что тебе сказать. Только сначала кофе, — щелкает меня по носу и уходит, оставляя в комнате совершенно одну.

Меня это ни капли не смущает. Я даже рада, что мне не придется ютиться в комнатке у тети Лены. Я снимаю куртку, бросаю ее на кровать и тянусь к телефону, на экране которого до сих пор висят сообщения от Антона. Не знаю, что он хочет мне сообщить… И не хочу знать! Видео сказало все за него. Вчера мне не хватило смелости, чтобы стереть его контакты, а сегодня я переполнена решимости, поэтому удаляю чат с Маршалом, не глядя в содержимое, блокирую его номер, захожу в соцсети и проделываю тоже самое. Все профили закрываю от посторонних глаз, оставляя в друзьях лишь единицы. После выставки многие захотели высказать свое мнение и не стеснялись в выражениях… Я выдыхаю с облегчением, очистив телефон от Маршала и его присутствия в моей жизни. Слабая помощь в самореабилитации, но все же…

Инна: Мне тебя не хватает…:(((Как ты?

Лиза: Только приехали. Буду разбирать сумку. Все хорошо.

Отправляю, но тут же строчу еще одно сообщение.

Лиза: Правда хорошо;).

Преувеличение. Не хочу, чтобы Ростова меня жалела. Я благодарю ее мысленно за то, что не начинает ту самую речь, которую я заслужила. Я же говорила… И все в этом духе. Когда встаю на ноги и подхожу к окну, в квартиру возвращается дядя Стёпа. В его руках три больших бумажных стаканчика с кофе на подставке, пакетик с пончиками и пара сумок с вещами.

— Жанна что-то передала, — пожимает плечами, когда я хмурюсь, глядя на его поклажу.

— Нужно выбросить, — понимаю, что там те вещи, которые она мне купила в качестве компенсации отсутствия материнской любви. Не хочу к ним прикасаться и чувствовать энергетику Жанны Павловны. Желание стереть дни, проведенные с ней, настолько сильное, что я готова пройти какую-нибудь сомнительную медицинскую процедуру и вовсе забыть о ее существовании.

— Как скажешь, — дядя Степа оставляет сумку у порога, а мою у шкафа, и протягивает кофе. Я беру стаканчик и…

— Три?

— Позже поймешь, — усмехается, окидывая комнату придирчивым взглядом, — все, что нужно докупим. Стол, стул, ноутбук… И да, Лиза, скоро твое восемнадцатилетие, — киваю, делая глоток бодрящего напитка, а Степан Андреевич протягивает мне огромный пончик, — твой отец подготовил хороший подарок. Тише! — давлюсь пончиком и начинаю кашлять. — У тебя есть счет с весомой суммой. Позаботился о тебе папка, — печально усмехается, — как знал. В общем, когда ты станешь совершеннолетней, сможешь воспользоваться деньгами. Накопления уже не хилые. Даже завидую тебе.

Кажется, у меня сердце останавливается. Кусочек пончика встает поперек горла, и я слова вымолвить не в состоянии. Папа…

— С Леной я поговорил. У нее проблемы с сыном, и она не захотела тебя снова брать к себе. Я уже жалею, что сразу тебя не забрал. Работа, чтоб ее…

— Все нормально, — у меня получается выжать из себя улыбку, пока Степан Андреевич смотрит на меня виноватым взглядом.

Дядя Степа хочет сказать что-то еще, но входная дверь громко хлопает. Я округляю глаза, а он усмехается. Сердце подпрыгивает от удивления и радости, когда в дверном проеме появляется улыбающаяся Женя.

— Лизка-а-а! — чуть не сбивает меня с ног, стискивая в объятиях. Я ловлю взгляд Степана Андреевича и понимаю, почему стаканчиков с кофе три. — Я так рада! Ты представить не можешь, как сильно! — она отлипает от меня и водит большими пальцами по моим щекам. — Я их всех зарою заживо, поняла?! Вот прям сейчас. Только скажи. — С улыбкой качаю головой, но глаза предательски жжет. — Все будет хорошо. Вот увидишь, — она снова обнимает меня, а я с благодарностью шепчу дяде Степе одно слово.

— Спасибо.