Первые страницы «Детского сада». Статьи из первого российского дошкольного журнала (1866–1868 гг.)

До которых же пор должен ребёнок заниматься хозяйством? До тех пор, пока он настолько разовьётся, чтоб уметь наблюдать более сложные явления природы, и когда эти наблюдения, или, другими словами, когда учение, займёт большую часть его времени. Тогда и мать-воспитательница должна бросить свои хозяйственные занятия и должна следовать по одному пути с воспитанником-сыном.

– Как это всё скучно! Как глупо! – восклицают читательницы-матери. – Все толки одни о детях, всё о них и для них! Где же наша жизнь? Когда же нам пожить, ведь этак вся молодость уйдёт в возне с детьми.

На это вполне справедливое замечание не берусь ответить. Это дело не моё, а тех матерей, которые выходят замуж и имеют детей прежде, нежели они успели сами пожить и порадоваться.

Изложив наш взгляд на воспитание детей в известном возрасте, мы рискнули, что не только сами матери будут против нас, но и вообще все просвещённые люди. Как же, могут нам сказать, цивилизация всё идёт вперёд, все отрасли человеческого знания продвигаются вперёд, а между тем вы проповедуете какую-то древнюю, отсталую манеру хозяйничать.

Разве вам неизвестно, могут нам сказать, что скоро будут везде стирать не руками, а машинами, сушить и гладить будут машины, нагреваться будет воздух не печами, а сжатым воздухом; кушанья готовить будут посредством пара, что скоро люди будут жить ассоциациями в больших домах, что раздробленных семейств не будет и, следовательно, матери никак не будут заниматься со своими детьми хозяйством, так как хозяйство будет одно большое, а матери будут сами трудиться по различным отраслям труда, а дети будут несколько вместе под руководством одной воспитательницы и так далее. Неужели вы не признаёте полезными все эти усовершенствования, неужели вы так отстали, что стоите за настоящий способ ведения хозяйства, когда уже у других народов, у американцев и у англичан, хозяйства значительно преобразованы!

Что же делать? Я всё-таки признаю неусовершенствованное, старое хозяйство идеалом для вышеизложенного случая, для воспитания маленьких детей.

Представьте себе жизнь маленького ребёнка в цивилизованное вполне время. Он живёт в огромном доме, где ужасно много людей. Кругом него много детей, и он не то что сходится с ними на два-три часа в день, но он спит, ест с ними; непрерывно, следовательно, слышит вокруг себя шум и гам, неразлучный с массою детей. Такой ребёнок никак не может сосредоточиться ни на минуту сам в себе; его постоянно развлекает и отвлекает невольно присутствие других детей.

Далее представим себе жизнь такого ребёнка. Он встаёт, ему приносят кипяток и кусочек твёрдого молока. Он кладёт кусок в кипяток и получает молоко, которое выпивает.

Потом все ставят посуду под краны. Открывают один кран и вода начинает течь по посуде и промывать её. Потом открывают другой кран: выходит теплота и вмиг высушает посуду.

Дитя чувствует в самую жестокую стужу приятную теплоту, ибо теплота является из каких-то отверствий, непонятно для него откуда. В комнате сор, пыль; вдруг поднимается откуда-то ветер и сметает куда-то, неизвестно, пыль.

Приближается время обеда. Все садятся за столы. Вдруг пол раскрывается и поднимаются на блоках разные блюда, изготовленные не на огне, а на сжатом воздухе. Все кушают, ставят посуду на машину, и она опять исчезает под пол и не остаётся следа от обеда.

Ему нужно сойти с высокой лестницы: он садится в тележку, прикреплённую к машине, и вмиг спускается вниз.

Растения орошаются искусственным дождём.

Всякая одежда и бельё шьётся машинами, и дитя никогда не видит, как шьют рукою, иглою и как из сырого материала выходит готовая одежда и так далее.

Каково же ребёнку вырастать в такой искусственной среде, чем восполнить его жажду деятельности? Чем эта среда отличается от губительной среды, окружающей наших детей в современных больших пансионах и институтах, где обстановка так бедна, казённа, где всё достаётся воспитанникам уже в готовом виде, а они не знают, откуда и как что берётся?

Неужели ещё не достаточно убедились, что эта-то бедность предметов и действий заставляет направлять бедных детей все желания и стремления к чувственным наслаждениям. Ибо нет здоровых, физических занятий.