Первые ступени

И конструкторы разработали такой «узелок». Представьте себе круглую тарелку диаметром почти полметра, состоящую из нескольких слоев металла и специального теплозащитного материала. На этой тарелке требовалось разместить 850 электрических контактов, разместить их так, чтобы вся конструкция была и герметична, и жаропрочна, и выдерживала бы большое давление и перегрузки.

Это половина задачи. Вторая половина состояла в том, что «тарелка» должна была отбрасываться от спускаемого аппарата, разъединяя электрические провода и шланги. Так появилась конструкция, до сих пор не существовавшая в истории техники.

Так же как и проектанты, конструкторы тоже не спят после того, как разработают и выпустят чертежи: из цехов сыплются вопросы, а разрешать их надо сразу, тут же на месте. И вот конструктор полдня проводит в цехах завода, а на кульмане его ждет начатый чертеж следующего узла.

После того как узел изготовлен, его надо испытать, ну, скажем, на прочность. И если он чуть-чуть, самую малость, не выдержит и поддастся нагрузке (правда, нагрузке «с запасом»), значит, надо все переделывать снова.

Однако и это еще полбеды. Своя вина — и перед собой ответ. И на заводе ее принимают как свою, посмеиваются, но понимают, что так оставить нельзя, переделывать надо.

А бывает хуже. Вот приборная рама — сложное ажурное переплетение труб, скрепленных теми пресловутыми узлами, с которых и за которые «снималась стружка», — готова. Все довольны. Осталось произвести последние подчистки, окрасить, и можно передавать в цех сборки. И вот тут-то конструктору наносится удар.

— Зайдите срочно ко мне! — раздается по телефону голос Григория Григорьевича.

— Григорий Григорьевич, здравствуйте, — спокойно и радостно приветствует явившийся на зов конструктор.

— Здорово, здорово. Как дела с приборной рамой 2200-0? — прикладывая к уху ладонь, спрашивает у конструктора начальник отдела.

— Был утром в цехе. Готова. Сегодня в малярку передают. Не рама, а картиночка! Два метра диаметром, а поднимешь за край, вроде и не весит ничего.

— Это все хорошо. Но вот, — Григорий Григорьевич многозначительно стучит остро отточенным карандашом по лежащему на столе документу, напечатанному на бланке с двумя орденами и каким-нибудь прозаическим наименованием организации рядом с ними. К документу подколот канцелярской скрепкой чертеж-синька (кстати, почему синька? Уже лет двадцать-тридцать, как светокопии стали коричневато-фиолетового цвета, а их по-прежнему называют синькой), — уважаемые смежники, — следует в адрес смежников несколько ядовитых слов, — подарочек нам прислали. Изменили размеры прибора. И начальство решило, — показывает на косую резолюцию красным карандашом, — изменение принять. Давай думай, Виктор Иванович, что сделать можно.

Проходит примерно час, и снова собеседники вместе.

— Григорий Григорьевич, — конструктор старается казаться спокойным, хотя это ему удается с трудом, — ну что ж, все приемлемо, все можно! Даже с золотым ободочком! Только раму всю, простите, коту под хвост! Вы-ки-нуть. Всего лишь.

— Ну, выкинуть дело не хитрое. А ты у нас для того и конструктор первой категории — первой! — чтоб решение найти!

— Да смотрел я! Не лезут новые габариты. Все соседние приборы двигать надо, и кабели летят.

— Значит, мало подумал. Подумай еще, а завтра утром заходи опять, что-нибудь вместе придумаем, если сам не придумаешь.

К утру конструктор решение находит. Но все равно это доработка, выпуск так называемого «Извещения на изменение» — документа, который порождает неприятности на производстве, срывает сроки. Все валится на голову конструктора: свое производство видит перед собой только того человека, кто выпускает чертежи и кто их меняет! А почему он их меняет, в чем причины изменений — неведомо? Да бог с ними, с причинами, все равно нужно переделывать.

Бывает и так. Конструкция разработана, чертежи уже на заводе, ничего не изменили ни смежники, ни свои проектанты, но конструктору самому пришло в голову более изящное и оригинальное решение. И судить его строго не стоит — ведь не всегда же самое лучшее обязательно приходит в голову первым! А тут вдруг человек увидел, что нечто хорошее можно сделать еще лучше, заболел этим конструктор! Факт сам по себе положительный, заслуживающий одобрения и поддержки, но всегда ли в таких случаях надо идти на переделки? Не всегда! У Сергея Павловича была в ходу присказка: «Лучшее враг хорошего!» И действительно, как показал многолетний опыт, надо точно знать тот рубеж в разработке конструкции, после которого внесение изменений, пусть полезных, но не принципиальных изменений, недопустимо.

Вот почему наступает день, когда по конструкторскому бюро издается распоряжение, запрещающее выпускать «Извещения на изменения». Каждый случай внесения поправок после этого распоряжения рассматривается обязательно заместителями Сергея Павловича или лично им самим.

Но вот чертежи обросли металлом. Наступает время испытаний.