Неправильно было бы объяснять распространение строительной традиции как результат расселения племенных групп, несущих с собой земледельческий способ хозяйствования. Если такая инфильтрация и происходила, то она, как правило, осуществлялась в местной среде, где новый способ получения продуктов питания уже практиковался сравнительно давно. Речь, скорее, должна идти о распространении одной из характерных черт культурного комплекса раннеземледельческих культур Ближнего Востока, тесно связанной с оформлением утвердившегося образа жизни. Здесь проявились факторы стандартизации и стереотипизации, сопровождавшие культурные процессы раннеземледельческой эпохи. Новый культурный эталон сразу же получил повсеместное признание. Благоустроенные дома с обмазанными известью, а иногда и лощеными полами и с окрашенными стенами символизируют возросшее благосостояние. Развитию интеллектуального досуга отвечали игры с использованием фишек (Массон, 1971в). В последнее время высказано предположение, что имелась система миниатюрных скульптурных символов, нанизывавшихся на шнурок и представлявших своего рода пред-письменность (Schmandt-Besserat, 1978). Массовое производство мелкой пластики несло идеологическую нагрузку религиозно-культового характера, выходящую, скорее всего, на культы плодородия. Подобно породам домашних животных и сортам культивируемых растений культурные эталоны, овеществленные в предметном мире культуры, изучаемом археологией, утверждались на огромной территории. Культурные инновации отвечали потребностям эпохи, новому образу жизни и поэтому легко воспринимались различными группами земледельческо-скотоводческих племен.
Особо следует остановиться на глиняной посуде. В археологических комплексах она разносторонне представляет вещный мир культуры, стиль бытования, связанный с определенным образом жизни. Сложные узоры, украшавшие глиняные сосуды, делали их предметом прикладного искусства.
Семантическая нагрузка, кстати различная в разных зонах, характеризует их и как объекты социокультурных отношений, играющих большую роль в воспитании и закреплении принятого в данной среде поведения и образа мышления. Через предметный мир вещей шло и эстетическое воспитание. В этих объектах находила убедительное воплощение неразрывность производственной и культурной деятельности мастера. Как отмечают историки культуры, хотя мастерство индивида в подобном случае развито до виртуозности, оно представляет собой не фактор развития культуры, а лишь момент ее функционирования (Злобин, 1980, с. 115). Происходит своего рода вращение в рамках сложившейся традиции, но само ее возникновение было новаторским явлением раннеземледельческой эпохи. Археологи наблюдают смену стилей в сфере керамического производства, их деградацию и взаимовлияния, но это лишь изменения моды, определенная эволюция знаково-символических систем, а не принципиально новое явление, каким было само возникновение керамического производства как такового. Богатство вещного мира культуры, которое уже начинает тяготить психологию человека XX в., начало стремительную эскалацию именно в эпоху первых земледельцев. Легко можно представить, насколько загроможденным различными предметами представился бы дом оседлого земледельца палеолитическому охотнику, только что покинувшему свое пещерное обиталище.
Раннеземледельческая эпоха не просто привела к утверждению нового образа жизни, но и положила начало его дифференциации, которая происходила первоначально в рамках заданных эталонов и являлась следствием усложнения социальной иерархии внутри общества. Выдвижение лидера вело к его культовой, а затем и бытовой обособленности. Интенсивность этих социокультурных процессов прямым образом предопределяла формирование одной из специфических черт цивилизации.
Из анализа вещного мира раннеземледельческой эпохи становится совершенно ясно, что ее наступление было временем образования позитивного творческого фона, когда создавались художественные и культурные ценности, формировались новые идеи и образы. Все это интеллектуальное наследие вошло прочной составной частью в фундамент цивилизации.