Первый

Прямо у меня на глазах последние следы боя исчезли с моего тела, уровень адреналина тоже снизился, и я почти успокоился. Крутые все же бойцы у Прохорова, даже в такой ситуации все пули попали в цель. Если мне и дальше придется этим заниматься, то нужно срочно получить дополнительное образование, позаниматься с ветераном спецназа, ВДВ или ГРУ. Несколько выстрелов сделал в свой бронежилет, пробовал проверить его на прочность от попадания пуль в одну и ту же точку. Выдержал. Что-то мы еще умеем делать в нашей стране. Одевался уже в спокойной обстановке. Где-то читал, что мальчик становится мужчиной только тогда, когда в него попадает первая пуля, иначе себя не проверить. Если после этого ты остался прежним человеком, просто человеком, а не тряпкой, то — мужик. Обратно я шел очень медленно, посыпая порошок, на тот маловероятный случай, если кто-то догадается поискать меня с помощью собак. Ветер утих, но снег пошел сильнее. В кои-то веки прогноз погоды сбылся. Через час я уже ехал в обратном направлении, соблюдая все правила и не привлекая к себе внимания. Машину я оставил там, где взял. Прошелся до Удельной пешком, по дороге послал СМС в два адреса с разных телефонов, и оба выбросил в Верхнее озеро, вызвал такси с третьего. Конспирация. Смс послал вменяемым мужикам из питерской полиции. За время деятельности внуков удалось выявить их. Старались работать, по возможности, на совесть и беспредела не творили. Если у них что-нибудь получится, то диктофон, оставленный на трупе, сработает. Если нет, то я их пойму. Ввязываться в такое дело никто не захочет.

Может, еще что-нибудь сделать? Такое ощущение, что дело не закончено, недодумал я что-то или вовсе забыл. Пытаюсь заставить себя думать, но получается плохо. Как она там? Проснулась уже? Что думает о том, что я ее в такой момент оставил? Нашла ли записку? Какой же я дурак, надо было подробнее написать и за все извиниться. Вдруг обидится и замкнется, у нее такое бывает. Как раковина захлопывается, и никак до нее не достучаться.

Шел я на автопилоте, не глядя по сторонам, пункты плана по отходу и возвращению выполнялись как-то сами собой.

Как же домой хочется!

После нескольких пересадок и прогулок пешком в другой одежде, без электроники, оружия и чемодана, я добрался до дома. Хотя домом до сих пор это убежище не считал, но сейчас стремился туда всей душой.

— Какой же ты негодяй. Я чуть не умерла от беспокойства. Стоило мне войти в квартиру, как я оказался в объятьях Светланы. С первой нашей встречи в школьном дворе я мечтал о чем-то подобном, прийти домой — а там она. Ждет.

— Милая, подожди, я двери закрою. Еще минуту. Все. Теперь ругай меня, я заслужил.

— Ты точно цел? От тебя порохом пахнет и морозом, и елками. Раздевайся, я пока тебя всего не осмотрю не успокоюсь. Если есть раны, лучше сразу признайся.

Вот ведь незадача, запахи я устранить не сумел. Думал, что дешевого одеколона будет достаточно. Нельзя к женщинам мужскую логику применять, постоянно с этим ошибаюсь.

— Да цел я, Света, все прошло по плану, а если я разденусь, то это опять в кровати закончится. А запахи сейчас в городе мне самому поперек горла. Экология совершенно власти не волнует, нужно с этим что-то делать. Вот ты могла бы организовать процесс. Тут нужен неравнодушный человек, я бы помог с финансами и прочим. Это одна из важнейших проблем страны, после коррупции, конечно.

— Что? Ты думаешь? Это было бы… Постой, ты меня сбиваешь! Запах, я его сквозь одеколон чувствую. Снимай все. Я тебе не верю. А насчет кровати. Я тебе что, не понравилась? Как женщина?

— Света.

— Что Света? Почему ты еще одет и где, кстати, та одежда, в которой ты уходил?

— Все, уже раздеваюсь. Меня так радует, что ты так внимательна к мелочам, касающимся меня. Я все это время о тебе думал…

— Мих!

— Ах да, та одежда на помойках, с утра ее поделят бомжи и будет им радость новогодняя. Это законы конспирации. Если скрываешься, как мы, то нужно чаще переодеваться. Я в душ.

— Мы в душ. Я буду тебя там долго и тщательно обследовать и прощупывать. И ты мне все расскажешь, я должна понять из-за чего или из-за кого моя первая брачная ночь превратилась бог знает во что. Хорошо хоть ты записку догадался оставить на видном месте. Стой, куда побежал голышом? Мы же уже в душе, там же Наташка может быть! Иди обратно и немедленно. Ой, это цветы, ты где их взял ночью и как принес незаметно? Ну и что ты стоишь? Целуй уже. Нет, пускай сначала душ. Ну подожди, воду хотя бы включи. Да ладно оставь уже эти краны в покое, иди ко мне…

— Слушай, ну пусти, какой ты неугомонный. Ты же не спал совсем, откуда у тебя только силы берутся. Я есть хочу, и ты не ел с утра, то есть с вечера. Ой, Наташка. Я о ней забыла совсем. Она же уже встала давно. Сколько сейчас времени? Ну прекрати, что мы ей скажем? Мих, да выключи ты это и включи мозг.

— Не могу. Он не включается…

Сколько мы пробыли в душе я не знаю, но, как сказал покойный ныне Абрамчик, все когда-нибудь заканчивается. Вышли мы из ванной комнаты вдвоем в банных халатах.

— Привет. Как спалось?

— Наташа, доброе утро!