Первый американец. Загадка индейцев доколумбовой эпохи

Благодаря этому обстоятельству смогли прокопать первую шахту в полу пещеры через покрывавший его слой пыли. На этот раз археологи находились в более благоприятных условиях, чем при большинстве фолсомских раскопок вдоль русел рек, где слои трудно было различить из-за вымываний, обвалов и сдвигов почвы; в пещере же Сандиа очередность пластов не была нарушена. Как об этом далее пишет Хиббен:

«Образование пластов в пещере, несомненно, связано только процессами, протекавшими внутри ее. В данном случае возможность внешних влияний, таких, как речная эрозия или случайное занесение с водой, практически исключена. Весь пол пещеры состоит из изначально и естественно осевшей субстанции. Таким образом, чередование отложений является решающим фактором при их исследовании»4.

Всего было шесть слоев (на рисунке они хорошо видны). Сверху лежал слой пыли, сильно смешанный с экскрементами летучих мышей, накопившимися за сотни лет. Затем следовала тонкая корка из карбоната кальция; ее твердость в свое время заставила бойскаутов из Альбукерка отказаться от поисков клада, а помощники Хиббена разбили ее кувалдами.

Затем следовал третий слой, названный в соответствии с находками «фолсомским отложением». После него шел слой желтой охры, а затем важнейший культурный пласт, в котором и сделали открытие, его назвали «отложением Сандиа». Под ним находилась глина, а за ней шел монолит скалы.

Это сухое описание результатов раскопок и упорного труда за четыре года ничего не рассказывает о волнении, вызванном открытием каждого нового слоя и обнаруженными реликтами, свидетельствовавшими, что американская история стала на несколько тысячелетий древней. Хиббен повествует:

«Первый раскоп из-за пыли, листьев и другого мусора мы были вынуждены заложить недалеко от входа в пещеру. На глубине нескольких футов от поверхности мы наткнулись на осколки костей, зубы и даже части копыт и рогов, принадлежавших вымершим животным. Мы с первого взгляда могли определить толстостенные кости мамонта и мастодонта. В одном месте увидели копыто верблюда, в другом нижнюю челюсть большого бизона. Прошло много тысячелетий с того времени, когда мамонт и мастодонт бродили в предгорьях и каньонах гор Сандиа»5.

Затем настал момент первого действительно значительного открытия. «Наконец, мы нашли! Мы увидели как бы вцементирован-ный в массу верблюжьих и бизоньих костей кремневый наконечник, без сомнения изготовленный человеком. Наконечник означал, что здесь был человек, который видел этих животных, убил их и принес в пещеру. Это было убедительное доказательство.

Кремневый наконечник напоминал о человеческих руках, создавших его, и о самих людях. Было нетрудно представить себе этого человека, древнего пещерного жителя Америки. Вероятно, он сидел на этом самом камне у входа в пещеру и наблюдал за стадами бизонов и верблюдов, пасшихся внизу в каньоне. Как же он выглядел? У нас был кремневый наконечник, изготовленный им; теперь настало время поохотиться на самого охотника!»6

Наконечник дротика, обнаруженный в фолсомском слое, был известного фолсомского типа; это не вызывало сомнений. Возраст его тоже был известен. Но складывалось впечатление, что вместе с животными, на которых он охотился, вымер и человек. Сначала у археологов была ложная, но вполне понятная надежда, что они выявят промежуточную культурную форму следы людей, живших после фолсомского человека, то есть связь с появившимися гораздо позже так называемыми «корзинщиками» (баскет-мейкера-ми). Эта надежда была очень скромна, но, что удивительно, ученые нашли следы не позднего, а более раннего человека!

Под фолсомским слоем приблизительно вполовину его толщины находился пласт желтой охры. И когда его прошли, в пятом слое обнаружили девятнадцать наконечников дротиков вместе с сильно покрытыми известковой коркой, но благодаря сохранившимся зубам хорошо определимыми остатками костей: вымершей лошади (Eguus excelsus), бизона, верблюда, мастодонта и мамонта.

Это были явно следы человека, жившего до фолсомского охотника (слой охры отчетливо отделял его оружие от фолсомского пласта, и в данном случае не могло возникнуть никакого сомнения, как это бывало в других местах), а это было уже сенсацией, почти такой же, как фолсомская находка в 1925 г. Ко всему сандийские наконечники явно отличались от фолсомских. В среднем они были длинней и не так хорошо и красиво обработаны, короче говоря, свидетельствовали о более примитивной ступени изготовления оружия.

«После того как мы вымели всю пыль из пещеры, мы долгие вечера, сидя у костра, философствовали о человеке Сандиа и делали смелые умозаключения. Обычно наши философствования заканчивались утверждением, что этот человек, вероятно, выглядел, как и мы. И если бы он прошел мимо нас по городской улице в шляпе и современном костюме, мы бы, наверное, не оглянулись»7.