Первый. Бывший. Единственный

От одного запаха еды у меня подвело желудок и потекли слюнки, что было отличным знаком. Если уж аппетит появился, то организм взял курс на выздоровление – это, конечно же, радовало.

– Спасибо. Но мне не отлеживаться надо, а готовиться к выступлению.

– Выступлению? – удивился бывший.

– Да, у меня премьера в канун Нового года, – сказала я, сразу приготовившись отстаивать собственную жизнь. Когда я стала Дубравиной, то мужу резко разонравилась моя публичность в танцах.

– Значит, нужно сделать все, чтобы ты была здорова и полна сил к премьере, – постановил Кеша, чем вызвал во мне небывалое удивление.

– Что? – Мой привычный шаблон был разорван, и это вызывало настоящий шок.

– Что? – хмыкнул мужчина.

– И охота тебе возиться с простуженной бывшей? – прохрипела я, поглядывая на Дубравина из-за края чашки. – Неужели нет других важных дел?

– А сама как думаешь? – улыбнулся он, на что я лишь плечами пожала. – Ты меня знаешь, Вася, если бы я хотел быть в другом месте, то был бы.

Я спрятала улыбку.

Странное дело, вроде бы Дубравин ничего особого не сказал, но его слова сумели затронуть те струны моей души, которые всегда были настроены на нашу общую волну. И теперь они вновь дребезжали в присутствии мужчины, которого я так и не сумела забыть.

ГЛАВА 34

– Вот видишь, а ты еще сомневалась, что терапия «по-дубравински» даст результат, – самодовольно выдал мой бывший, когда вызвался проводить меня к машине такси.

Ехать на его автомобиле с личным водителем я отказалась, и так два дня полноценно злоупотребляла гостеприимством хозяина. Мое здоровье действительно вернулось довольно быстро. Я еще чувствовала слабость, характерную для переболевшего человека, но уже вполне могла приступать к работе. И это радовало, потому что к заботе Дубравина у меня слишком быстро развивалось привыкание.

– Ну кто же знал, что к таланту политика у тебя добавился еще и дар врачевания, – пошутила я, но сразу же прикусила язык. – На больную мозоль, да? Ты должен знать, что я не имею никакого отношения к завершению твоей политической карьеры. Я никогда бы…

– Я знаю, – сжал мою ладонь бывший. – А ты должна знать, что никто, кроме меня, не имеет к этому прямого отношения. И даже не в подставе Стаса дело…

– А?

– Да, я был вынужден отказаться от политической карьеры, но мог вернуться к ней со временем. Только вот это оказалось не моим по-настоящему, бизнес мне нравится гораздо сильнее, – улыбнулся Дубравин. – Не так грязно и не требует игры в поддавки с собственной совестью.

– И то верно, – пожала плечами я. – Спасибо за то, что поставил меня на ноги. Хотя ты вполне мог избежать всех этих лишних хлопот, позволив мне самой о себе позаботиться.

– Ты даже мысли не допускаешь, что мне это все нравилось?

– Сопли, горячка, мой кашель и бесконечное чихание? – округлила глаза я.

– Заботиться о тебе, – понизил голос Дубравин, приблизившись вплотную.

– О, такси подъехало, – воскликнула я и отчего-то даже помахала водителю, точно старому знакомому.

Никогда я еще не радовалась машинам из этой службы, как сейчас, когда надо было избежать продолжения неудобного для меня разговора. И сердце грохотало в висках совершенно по-идиотски, и постоянно хотелось растягивать губы в улыбке.

Эти дни наедине с Дубравиным что-то перевернули во мне, хотя я все еще пыталась сбежать от неизбежных изменений. Тщетно на самом деле. Но попытка, как говорят…

Я выздоровела от простуды, но продолжила болеть тем чувством, от которого у меня так и не получилось избавиться. Сказать, что это меня пугало, – это ничего толком оказалось не сказать.

Кеша усмехнулся, но руку мою не отпустил. Бывший муж даже скрывать не стал, что все понимает, но снисходительно позволял мне «обманывать» его дальше. И себя заодно.

Дубравин провел меня до автомобиля, открыл дверцу, помог устроиться на заднем сиденье, оплатил таксисту дорогу, а потом…

– Мы все еще отлично понимаем друг друга, это никуда не делось, – прошептал он, нагнувшись ко мне. – Ничего никуда между нами не делось, Вася. Я жду положительного ответа на свое предложение.

– Что?

– Подумай, – сказал бывший и запечатлел на моих губах короткий горячий поцелуй, как точку в этом диалоге.

Я даже возмутиться не успела, как Дубравин скомандовал таксисту уезжать и захлопнул дверцу.

Последнее слово осталось за ним.

Мне же оставалось ловить воздух широко открытым ртом и пытаться унять собственное разбушевавшееся сердце, что трепетало в груди пойманной пташкой. Кеша провожал меня взглядом, продолжая стоять за воротами, а в окне второго этажа – случайно глянув туда – я заметила Матвея.

Мальчик не нарушал границ, которые проложил его отец между нами, не докучал мне, но я ощущала его незримое присутствие все время, когда находилась в доме. Чувствовала, что этот ребенок каким-то образом тянется ко мне, хотя внешне он этого никак не выражал. Сын Дубравина был еще скупее на эмоции, чем его отец.

Происходило это из-за диагноза или характера, я не разбиралась. Только вот узнав о его «особенностях», я резко перестала испытывать неприязнь к мальчику.