Первый. Бывший. Единственный

Каждое его движение было выверенным, отточенным, сильным. Если я жила в танце как рыба в воде, отдаваясь музыке, то Грабовский больше напоминал течение, которое выбирало, куда плыть рыбке. У нас получился отличный тандем.

А самое главное, с меня мигом слетела вся накопившаяся усталость, сердце запело и душа встрепенулась, когда попала в родную ей стихию.

Мы еще несколько раз танцевали, разговаривали, наслаждались едой, музыкой и обществом друг друга. А потом к полуночи Грабовский отвез меня домой, почти как Золушку. Только вместо туфельки на прощание я оставила ему согласие на повторное свидание с открытой датой.

Поднимаясь в лифте, я даже не сосредоточилась на том, что улыбаюсь собственному отражению. Но стоило выйти на нужном этаже, как моя улыбка тут же увяла, а настроение стало стремительно портиться.

Возле моих дверей стоял Дубравин.

Я даже поначалу не поверила собственным глазам, настолько сюрреалистична была картина, что открылась передо мной.

Пока еще мой муж держал в руках роскошный букет пионовидных тюльпанов – где он только их нашел перед зимой – и выжидающе смотрел на меня. Розы Грабовского тут же стали весить тонну, оттягивать руки и всячески мне мешать, словно были сделаны из кислоты.

Я завела букет за спину, Дубравин проследил за моими руками взглядом, но продолжал молчать.

Напряжение между нами можно было резать ножом. И в подъезде резко тесно стало.

Я не успела придумать, что сказать мужу, как меня накрыло сладко-горькими воспоминаниями. Катализатором послужили тюльпаны.

Когда-то именно с таким нежным букетом Дубравин встречал меня после очередного концерта. Эти цветы меня покорили, как и их даритель. У нас быстро все закрутилось, я даже и очнуться не успела, как оказалась счастливо окольцована.

Счастливо ли?

Теперь уже я не могла ответить на этот вопрос.

– Нагулялась? – спросил Кеша, одним словом развеяв флер прошлого.

И только глухой не смог бы расслышать претензию, которая уже прозвучала в этом простом, казалось бы, вопросе.

– А что? – тут же вскинула подбородок я.

– Я уже думал, ночевать ты не появишься.

– Тебя не должно это беспокоить, – поджала губы я. – С недавних пор я могу ночевать там, где хочу, уже взрослая женщина.

– С каких таких пор? – мгновенно набычился Дубравин.

– Правда не понимаешь?

– Просветишь? – прищурился он.

– Твоя измена дала мне карт-бланш на ответные действия, –  смело заявила я.

– Вася, – скривился мужчина, будто бы от зубной боли. – Ты опять?

– Проза жизни, Дубравин, – пожала я плечами. – Не нравится – не слушай. Но раз заварил эту кашу, то кушай – не обляпайся.

– Кажется, ты и сама не слишком-то верностью заморачивалась, – процедил Кеша.

Его слова ударили наотмашь, у меня даже голова дернулась, словно от пощечины, а на глаза набежали обидные слезы. Только вот я стиснула зубы и не поддалась на эту провокацию.

«Дубравин не станет свидетелем моей слабости», – твердо решила я.

– Моя измена только в твоей голове, впрочем, пожалуй, я уже готова воплотить эту фантазию в реальность – хотя бы ради того, чтобы понимать, в чем меня обвиняют, – на одном дыхании выпалила я. – А вот твоя, Дубравин, задокументирована, так что твои попытки обелиться выглядят еще паршивее, чем признай ты правду.

– В каком смысле? – даже растерялся мужчина.

– У меня есть видео, где ты доказываешь, что супружеская верность всего-то пустой звук, – сказала я и тут же прикусила язык.

В попытке уязвить Дубравина я напрочь забыла все просьбы Фридмана…

– Какое видео? – подался вперед Кеша. – Я хочу его увидеть.

– Увидишь, – пообещала я. – В свое время.

– Только не говори, что ты собираешься использовать его в суде? – не поверил Дубравин. – А может, даже сольешь в прессу?

– Посмотрим, – ушла от прямого ответа я.

– Неужели ты опустишься до такой грязи, Вася? – Мужчина выглядел искренне ошарашенным. А еще мне жутко не понравилось разочарование в его глазах.

– Я буду действовать ровно так, как ты меня вынудишь, Дубравин. Вторую щеку подставлять не собираюсь, теперь только око за око.

Кеша разжал руки, букет рассыпался у моих ног. Первым желанием у меня было броситься спасать эту живую прелесть, но потом…

Мой муж – разрушитель. Что ему тюльпаны, если и меня с легкостью сломал? Даже не заметил…

Поэтому я переступила через них так же просто, как он через меня.

– Наш развод – дело почти решенное. Ты сам стал инициатором, забыл? И как он будет проходить, тоже от тебя зависит, Дубравин, не забывай. Я отвечу взаимностью, если ты еще не понял.

– А ты и обрадовалась, да? – хмыкнул Кеша, проигнорировав мое предупреждение. – Уже празднуешь свободу?

«Да мне эта свобода поперек горла! – хотелось крикнуть мне. – Забери ее, только верни все обратно. Я даже согласна на иллюзию счастья…»

Но язык одеревенел, а гордость так затянула удила, что мне дышалось с трудом.

– Что ты здесь забыл? Мало нервы мне потрепал, еще захотелось? – отчего-то охрипла я. – Отойди, мне надо дверь открыть.

Я потеснила мужчину плечом, он неожиданно легко поддался, уступив мне дорогу. Руки у меня тряслись, поэтому никак не получалось попасть в замочную скважину.