Первый человек в Риме

В дверях показалась тень. Девушки оглянулись и замерли. Отец! Здесь!

– Юлия, я хочу поговорить с тобой.

Цезарь вошел, даже не взглянув на Юлиллу – свою любимицу.

– Папочка! А утренний поцелуйчик? – подбежала к нему проказница.

Он ласково взглянул на нее, чмокнул в щеку и улыбнулся:

– Если у тебя есть сегодня какие-нибудь дела, моя бабочка, – лети!

Ее лицо озарилось радостью:

– Спасибо, папочка. Можно мне пойти в цветочную лавку, в портик Маргарита?

– И сколько жемчужин ты собираешься купить сегодня?

– Тысячу! – воскликнула Юлилла, бросаясь к отцу на шею.

Цезарь дал ей серебряный денарий, который она тут же сжала в ладошке.

– На это, конечно, не купишь и самую маленькую из жемчужин, но зато вполне хватит на какой-нибудь шарфик.

– О, папочка! Спасибо, спасибо! – Юлилла поцеловала его в щеку и выбежала.

Цезарь повернулся, с нежностью посмотрел на старшую дочь.

– Садись, Юлия.

Она тут же опустилась на скамью, но отец молчал, пока не вошла Марсия и не села на скамью рядом с дочерью.

– Что случилось, Гай Юлий? – спросила она с любопытством.

Цезарь вновь взглянул на Юлию:

– Милая моя, тебе понравился Гай Марий?

– Да, отец.

– Чем?

Несколько мгновений Юлия размышляла.

– Речью – складной, но откровенной. Тем, что ничего из себя не строил. Он такой, каким всегда мне представлялся.

– Да ну?

– Да. Ходили слухи, будто он не говорит по-гречески, что он – неотесанный деревенщина, что его военные заслуги преувеличены по прихоти Сципиона Эмилиана. Мне всегда казалось, что люди слишком много говорят – и ты знаешь, с каким упорством и злостью, – об этом, чтобы убедить самих себя в правдивости этой лжи. Увидев его, я поняла, что была совершенно права. Я не считаю его невежей. Он умен и образован. Возможно, его греческий и нехорош, но виною тут скверный акцент. Нет, по-гречески он говорит почти так же хорошо, как на латыни. Что еще? Брови слишком густы… но это пустяк. Наряд безвкусный… но здесь, думаю, виновата его супруга.

Юлия неожиданно умолкла, смутившись.

– Юлия! Он действительно тебе понравился! – В голосе Цезаря прозвучала откровенная радость.

– Да… пожалуй.

– Рад это слышать, поскольку ты выходишь за него замуж, – выпалил Цезарь, утратив свои знаменитые дипломатические таланты.

Юлия побледнела.

– Я?

Марсия рядом с дочерью напряглась:

– Она?

– Да, – просто ответил отец, садясь.

– И когда же ты принял это решение? – Голос Марсии зазвенел от гнева. – Когда это он встречался с нашей Юлией, чтобы просить ее руки?

– Он и не просил ее руки. Это я предложил ему Юлию в жены. Сам. Или Юлиллу. На выбор. Поэтому и пригласил его на обед.

Марсия уставилась на Гая Юлия Цезаря так, будто сомневалась, в уме ли ее муж.

– Ты предложил «новому человеку», почти одного с тобой возраста, выбрать себе в жены одну из наших дочерей?

Марсия уже не пыталась скрыть своего гнева, но Цезарь оставался невозмутим.

– Да.

– Почему?

– Ты ведь прекрасно знаешь, кто он.

– Знаю.

– Значит, тебе должно быть известно, что Гай Марий – самый богатый человек в Риме.

– Да.

– Цыц, женщины! – посерьезнел Цезарь. – Вы обе знаете, что нас ждет. Четверо детей – и очень мало средств, чтобы обеспечить их будущее. Наши мальчики по праву рождения и по способностям могли бы подняться на вершину власти, наши девочки по праву рождения и красоте – выбрать себе лучших мужей в Риме. Но у нас нет для этого денег!

– Верно, – упавшим голосом подтвердила Марсия. Ее отец умер еще до того, как пришла пора выдавать ее замуж, и дети от первого брака обстряпали дело таким образом, что приданого Марсии почти не досталось. Гай Юлий Цезарь женился на ней по любви, и ее семья была рада этому союзу. Брак по любви был вознагражден счастьем, спокойствием, прекрасными детьми. Однако Марсия всегда чувствовала себя неловко из-за того, что Цезарь, женившись на ней, не получил никакой материальной поддержки.

– Гаю Марию нужна жена из старинного патрицианского рода. Он хотел быть избранным на пост консула еще три года назад, но не смог – из-за происков Цецилиев Метеллов. Он из «новых людей» – куда ему против Метеллов! А наша Юлия даст Марию силу, и Рим начнет считаться с ним. Наша Юлия повысит его авторитет. А Гай Марий, в свою очередь, поможет нам разрешить наши финансовые трудности.

– О Гай! – Глаза Марсии наполнились слезами.

– Отец… – только и выговорила Юлия.

Увидев, что гнев жены иссяк, а в глазах дочери засветилась радость, Цезарь немного успокоился.

– Я заметил его на церемонии посвящения. Стал наблюдать за ним. Забавно, прежде я никогда не обращал на него особого внимания – ни когда он был претором, ни потом, когда он безуспешно пытался стать консулом. Но в этот первый день нового года будто шоры упали с моих глаз. Я понял: вот – великий человек! Он нужен Риму, очень нужен. Когда мне пришла идея помочь себе, одновременно с тем помогая ему, – в точности не знаю. Однако в тот момент, когда мы вошли в храм и встали рядом, я уже знал, что мне делать. И пригласил его на обед.

– И рассказал ему о своем замысле?

– Да.

– И о наших трудностях?

– Да. Гай Марий, может, и не римлянин, но я считаю его человеком чести. Уверен, он выполнит обещание.