Первый человек в Риме. Том 1

Он не жалел Гранию, не пытался даже попробовать понять ее чувства и переживания. Старая драная курица, она и смолоду-то не блистала красой. Что делала она все дни – и ночи – его отсутствия, он не знал, да и не задумывался. За честь свою он не беспокоился, Грания, ведущая двойную жизнь, охваченная порочной страстью? Скажи ему кто, что это возможно, – расхохотался бы только до слез. И был бы совершенно прав. Ее целомудрие и непорочность нагоняли порой скуку. Даже Цецилия Метелла /баба распутная, сестра того самого Метелла-Свинячего Пятачка, жена Луция Лициния Лукулла/ была и то притягательней Грании из Путеоли.

Серебряные рудники Гая Мария позволили ему купить дом на Капитолийском холме прямо у кампуса Марция со стороны стен Сервия. Это место считалось одним из самых модных в Риме и дорогих; его медные рудники принесли ему цветной мрамор, которым были отделаны колонны, перегородки, полы; доходы с железных копей привлекли лучшего римского живописца, покрывшего стены дома сценами охоты, видами садов и пейзажами. Дружба с крупными торговцами окупилась скульптурами и гермами, изумительными резными столиками из древесины цитрусовых на подставках из слоновой кости, инкрустированных золотом, столь же богато отделанными ложами и креслами, искусно расшитыми занавесями, литыми бронзовыми дверями. Сам Химеттий планировал просторный перистиль с садом, особое внимание обращая на гамму запахов и расцветок. Знаменитый Долихус соорудил в центре его бассейн с фонтанами, рыбами, лилиями, лотосами и великолепными изваяниями тритонов, нереид, нимф, дельфинов и морских змей.

Однако все это, откровенно говоря, мало нужно было самому Гаю Марию: всего лишь дань общественному мнению и вызов завистникам. Спал он все равно на походной койке в самой маленькой комнатенке, где по стенам висели его меч, щит и походный плащ, а единственный цвет, доставлявший ему удовольствие – цвет вылинявшего и затертого знамени, которое любимый его легион вручил ему после завершения войны в Испании. Там, на войне, была его жизнь! Если что и ценил он в преторстве или консульстве – так это возможность командовать армиями, и у консулов возможностей к тому неизмеримо больше! Но консулом ему не стать никогда. Не станут они голосовать за такого, как он, сколь бы он ни был богат.

День был лучше вчерашнего: так же моросил нудный дождь, и сырость проникала во все уголки. В такие дни Гая Марий, наплевав на условности, заставлявшие богатого одеваться богато, напяливал старый сагум – толстый, непромокаемый солдатский плащ, который спасал его от пронизывающих ветров Альп и бесконечных ливней Элира. То, что нужно солдату! Он с наслаждением вдыхал запах дубленой шкуры и нечистой шерсти, запахом походной жизни – как голодный вдыхает запах горячего хлеба у стен пекарни.

– Добро пожаловать, – приветствовал Мария Цезарь, встречая его у дверей и сам принимая у гостя сагум. И не передал его тут же ожидавшему рядом рабу, не испугался, что запах солдатчины впитается в кожу аристократа, а уважительно пощупал толстую шкуру.

– Мне чувствуется, этот плащ прошел через несколько войн, – отметил он, будто не замечая претенциозного одеяния гостя.

– Другого у меня не водилось, – ответил человек в тончайших шелках, расцвеченных золотом и пурпуром.

– Лигурийский?

– Да. Отец подарил его мне, когда мне стукнуло семнадцать и я начал служить.

Гай Марий пошел за хозяином в столовую. Куда этому небольшому, очень скромному жилищу до дома, построенного Марием!

– Когда я стал командиром, – продолжал он на ходу, – и пришла моя очередь снабжать и обеспечивать легионы, я позаботился, чтобы такие же были у всех. Если не заботиться о здоровье людей, кости их начинает ломить от сырости. Они чихают да кашляют. Что за вояка – весь в соплях?

Еще одна мысль пришла ему в голову, и он добавил поспешно:

– Конечно, цену я не заломил. Для каждого уважающего себя командира главная прибыль – победа его легионов.

– Вы достойны этого звания, насколько мне известно, – Цезарь сел на конец среднего ложа с левой стороны, показывая, что гость должен сесть справа на место почетного гостя.

Слуги помогли им разуться. Оба прилегли, устраиваясь поудобнее; вскоре принесли вино и пришел виночерпий.

– Сейчас подойдут мои сыновья, а супруга с дочерьми присоединятся сразу перед обедом, – Цезарь протянул руку за кубком, жестом остановив виночерпия. – Надеюсь, Гай Марий, вы не посчитаете меня скрягой, дрожащим над запасами своего вина, если я предложу вам пить его так, как это делаю я, – разбавляя водой? У меня есть уважительная причина, которую я не могу пока Вам раскрыть. Пока… Единственное объяснение, которое я могу вам предложить: мы оба должны сохранить ясный ум. Да и женщинам может не понравиться, что их мужчины пьют неразбавленное вино.

– Я до вина не падок, – сказал Марий, остановив виночерпия, едва начавшего наполнять его кубок, чтобы оставил место для воды. – Когда человека приглашают к столу уважаемые люди, язык ему понадобится для разговоров, а не для того, чтобы лакать вино.

– Хорошо сказано.

– Однако вы меня заинтриговали!