Первый человек в Риме. Том 1

Умели – прочли бы, что Луций Корнелий Сулла, которому сегодня исполнилось тридцать, все эти тридцать лет прожил ложью и во лжи. Мир, окружавший его, был миром пьяниц и нищих, лицедеев и проституток, шарлатанов и вольноотпущенников – но не миром самого Суллы.

В Риме повсюду встречались люди, носившие имя Корнелий. Однако это означало всего лишь, что отец или дед когда-то принадлежали – как рабы или арендаторы – высокородным патрициям Корнелиям. Патриции рода Корнелиев давали им свободу в ознаменование свадеб, или дней своего рождения, или погребения близких, или просто потому, что человек мог заплатить столько, сколько стоила его свобода. Освобожденные нарекались родовым именем Корнелиев и становились клиентами патрициев в благодарность за вольную.

Все, кроме Клитумны и Никополис, люди вокруг считали, что Луций Корнелий Сулла – именно из этих Корнелиев: сын, внук или еще более далекий потомок прежних рабов; даже внешность его, какая-то варварская, указывала на это. Кроме того, всем известны патриции-нобли Корнелий Сципион, Корнелий Лентул и Корнелий Мерула, но кто хоть бы краем уха слышал о патриции Корнелии Сулле?! Никто даже не знает, что может означать имя «Сулла»!

И тем не менее, Луций Корнелий Сулла, которого строгие цензоры относили к разряду capite censi – римлян, не имеющих собственности – был патрицием, сыном патриция, внуком патриция и так далее, и род его велся с тех времен, когда еще и Рим основан не был. Происхождение давало ему право с блеском подняться на вершины власти по cursus honorum и сделаться консулом.

Трагедия заключалась в том, что Сулла был беден: отец его оказался неспособен обеспечить сыну более или менее сносное будущее, что и низвергло Суллу в римские низы. Все, что досталось ему в наследство – это гражданство. Сулла не мог претендовать на пурпурную полосу на правом плече туники: ни на узкую, как у всадников, ни на широкую, как у сенаторов! Знакомым своим он говорил, что принадлежит к племени Корнелия, но они лишь посмеивались, не веря. Как же верить бахвалу, если сельские Корнелии – одно из четырех старейших римских племен – и потомок тех Корнелиев не мог оказаться в числе capite censi.

Сегодня, в день своего тридцатилетия, Сулла мог бы войти в Сенат – или как избранный квестор, с одобрения цензоров, или просто по праву рождения.

Вместо этого он превратился в ублажателя двух вульгарных бабенок – и никакой надежды, что Фортуна повернется к нему лицом и даст шанс воспользоваться своими родовыми правами. Следующий год был годом цензоров – может быть, ему стоит предстать перед их трибуналом на Форуме и там доказать, что владения и имущество приносят ему доход в миллион сестерциев в год?! Этого хватит, чтобы стать сенатором. А четыреста тысяч сестерциев дохода – цена узкой пурпурной полоски на тунике всадника. Да только собственности у него нет вообще – живет на содержании у женщин. В Риме полагают нищим уже того, кто не имеет хотя бы одного раба… А были времена, когда Сулла был по-настоящему нищ – он, патриций из рода Корнелиев!

Покинув дом отца и мачехи и живя в инсуле на Эсквилине, он нашел работу грузчика в Порту, что пониже Деревянного моста: таскал на себе или волоком сосуды с пшеницей и кувшины с вином, чтобы содержать себя и своего раба и показывать всем, что еще не совсем опустился на дно. Он взрослел, матерел – и матерела в нем гордость. Или, вернее, боль унижения. Он не мог позволить себе работать где-то постоянно, научиться ремеслу или торговле, стать писцом, чтобы занимать пост секретаря или копировать рукописи для библиотек. Когда человек лишь время от времени подрабатывает в порту, в лавках, на стройках, ему не задают лишних вопросов – с ним вообще мало разговаривают; но если он ходит на работу изо дня в день, люди поневоле начинают проявлять любопытство. Сулла не мог даже поступить в армию – для этого тоже требовались кое-какие средства. Поэтому, хоть служить и пристало человеку таких кровей, Сулла ни разу в жизни не держал в руках меч, не седлал лошадь, не метал копье – даже на тренировочных плацах у Виллы Публики на Кампусе Марция, – он, патриций из рода Корнелиев.

Вероятно, он мог бы обратиться к каким-нибудь дальним родственникам с мольбою о помощи, хотя бы о займе. Но гордость – которая, впрочем, позволяла ему пойти на содержание к женщинам – не разрешала ему превратиться в просителя. Он был последним представителем ветви Корнелиев Сулл, и дальним родственникам не было никакого дела до его бед. Лучше быть никем и ничем не владеть, чем обивать пороги. Ведь он – патриций из рода Корнелиев!