Первый день

— Мне очень стыдно, профессор, я могла бы выдумать кучу оправданий, но на самом деле я проспала. Ужасно глупо, правда?

— Знали бы вы, как я вам завидую! — расхохотался Айвори. — Я не спал до обеда, наверное, уже лет двадцать. Стареть не так уж весело, ко всему прочему и дни становятся длиннее. Ну хорошо, довольно болтовни, я здесь не для того, чтобы докучать вам своими проблемами со сном. Мне очень нравятся люди, которые говорят правду. На сей раз я вас прощаю. Пожалуй, не стану больше делать строгое лицо, поскольку вас это смущает.

— Так вы это делали нарочно?

— Разумеется!

— Значит, мы не получили никаких результатов? — спросила Кейра, теребя кулон.

— Увы, нет.

— И вы не представляете себе, сколько лет этой вещице?

— Нет, — ответил профессор, стараясь не смотреть Кейре в глаза.

— А можно мне задать вам один вопрос?

— Вы это только что сделали, так что переходите прямо к тому, что вас интересует.

— А что вы преподавали?

— Религию! Только не в том смысле, который всем привычен. Я попытался понять, на каком этапе эволюции человек решил поверить в высшую силу и назвать ее Богом. Этому я посвятил свою жизнь. Вам известно, что в окрестностях Назарета около ста тысяч лет назад первобытные люди, Ношо sapiens, предали земле — наверное, впервые в истории человечества — останки женщины примерно двадцати лет? У ее ног лежало тело шестилетнего ребенка. Те, кто раскопал это захоронение, обнаружили там изрядное количество красной охры. На другом участке, неподалеку оттуда, археологи нашли еще тридцать подобных захоронений. Все тела лежали в позе зародыша, все были покрыты охрой, и в каждой могиле находились ритуальные предметы. Вероятно, это и были первые проявления религиозности. Может быть, к горю, связанному с потерей близких, прибавилась настоятельная потребность воздавать почести смерти? Может, именно в тот момент родилась вера в иной мир, где мертвые продолжают жить?

На сей счет существует множество теорий, и мы, наверное, никогда не узнаем, на каком этапе эволюции человек по-настоящему уверовал в Бога. Окружающий мир в равной мере завораживал и пугал его, и человек начал обожествлять все, что было сильнее его. Он по-своему объяснил тайну рассвета и сумерек, тайну звезд у него над головой, волшебную смену времен года, метаморфозы природы и своего собственного тела, трансформирующегося под действием времени до тех пор, пока некая сила не оборвет его жизнь на последнем вздохе. Все наскальные рисунки, а они обнаружены более чем в ста шестидесяти странах, имели определенное сходство — разве это не чудо? Везде встречался красный цвет, главный символ связи с иным миром. Почему человеческие существа, в каком бы уголке земли они ни жили, изображены в молитвенной позе: они застыли, воздев руки к небу? Вот видите, Кейра, мои исследования не так уж далеки от ваших. Я разделяю вашу точку зрения. Мне нравится, в каком направлении вы ведете ваши поиски. Первый человек — это действительно тот, кто первым стал ходить выпрямившись? Или тот, кто первым обточил дерево или камень и создал орудия труда? А может, первый человек — тот, кто впервые оплакал смерть близкого и понял, что его уход тоже неизбежен? Или тот, кто первым поверил в высшую силу? Или тот, кто первым выразил свои чувства? С помощью каких слов, жестов, подношений первый человек дал понять, что он любит? И к кому он обращался, признаваясь в любви, — к родителям, к женщине, к детям — или к Богу?

Кейра оставила в покое свой кулон, положила ладони на стол и внимательно посмотрела на профессора.

— Вполне возможно, мы никогда не найдем на это ответа.

— Откуда вам знать? Все возможно, были бы только терпение, решимость и живой ум. То, что издали казалось туманным, вблизи становится ясным и понятным.

— Зачем вы мне все это говорите?

— Вы копали землю в поисках кучки окаменелых костей, полагая, что благодаря им сумеете проникнуть в тайну происхождения человечества, и на это вы угробили три года своей жизни. Надо было, чтобы мы встретились и чтобы я разбудил ваше любопытство, — в противном случае вы никогда не взглянули бы повнимательнее на тот необычный предмет, который носите на шее.

— Какое-то странное сравнение! Нет никакой связи между этим камнем и…

— Это не скальная порода и не дерево, мы не способны определить, из чего он состоит. Он столь совершенен, что заставляет сомневаться в его природном происхождении. Вы по-прежнему считаете мое сравнение странным?

— Что вы пытаетесь мне сказать? — спросила Кейра, крепко стиснув в руке кулон.

— А если то, что вы все эти годы искали, висит сейчас у вас на шее? С того дня, как вы вернулись во Францию, вы только и мечтаете уехать обратно в долину Омо, не так ли?

— А что, это так заметно?

— Долина Омо — у вас на груди, милая барышня. Или по меньшей мере одна из величайших тайн, которые она скрывает.

Кейра немного помолчала, а потом залилась смехом.