Первый детский симфонический (повесть о казанской жизни 70-х) (СИ)

Вскоре наш с Валеркой неразлучный дуэт превратился, благодаря Форину, в трио. И не только из-за того, что все трое были в 4«В» новенькими, и, естественно, поддерживали друг друга. Главное, мы почти идеально подходили и интеллектуально, и психологически.

Этажом выше Форина жила одноклассница Эльвирочка Зарипова — отличница, воспитанная, симпатичная девочка. Её мать, Фания-апа, работала учительницей в нашей бывшей тридцатой школе. Форин дружил с Эльвирой, заходил в гости, они часто вместе делали домашние задания. На сленге того времени это называлось «кадрили» или «ходили».

Но вот Эльвира приглянулась Шампуню. Форин был вызван им «на разговор» после уроков в присутствии двух его приблатненных одноклассников-корешей — Паши и Рината Гарипова, по прозвищу «Рэм». Мы с Валеркой с некоторого расстояния, на всякий случай, страховали ситуацию. Но общего махача, которого мы, естественно, не желали страшно, к счастью, не случилось. Расстроенный Форин, глубоко вздохнув, поведал нам: «Они пригрозили убить меня, если я буду ходить с Эльвиркой...» Озабоченно вздохнули и мы с Валеркой. Решили доложить ей про состоявший «басар». «Фи! — отреагировала Эльвира на сообщение. — Тоже мне, влюбленный нашелся!» В результате, забегать друг к другу в гости они с Форином не прекратили, но ходить вместе перестали. Хотя, как выяснилось позднее, Эльвире нравился Рэм — что ж, «авторитетные» пацаны, смелые и активные, были не лишены харизмы и привлекательности.

Конечно же, угроза убийством — это так, детские понты, часть общепринятых «правил». Хулиганьё обитало повсюду, их дух, своеобразная субкультура «конкретного пацана», казалось, были разлиты в воздухе той, прежней Казани. И очень многие мальчики из благополучных семей, хорошо успевавшие, занимавшиеся в музыкальных или художественных школах, тем не менее, старались походить на них из желания выглядеть круче.

В нашей неразлучной троице в этом, пожалуй, больше всех преуспел я, часто одеваясь и «базаря», как гопник. Как ни странно, на мою внешнюю «обёртку» регулярно покупалась мать Эльвирки. Она всё «давила на мозг» Таисс Мухтаровне и Фатиме-апе по этому поводу и не раз при мне, повизгивая, громко внушала Форину: «Фархад! Почему ты дружишь с Петей?! Он ничему хорошему тебя не научит!» Понятно, что против его дружбы с Эльвирой она ничего не имела. Я же испытывал двоякие чувства. С одной стороны, казалось странным, что Фания-апа считаем меня гопником, ведь она знала, что я хорошо учусь и была знакома с моими родителями (хотя, к сожалению, иногда хулиганами становились пацаны не только из неблагополучных семей). Но с другой стороны, было лестно осознавать, что выглядел гопником я вполне правдоподобно. Поэтому как-то раз, после очередного «наезда» с ее стороны, я не нашел ничего более умного, как, артистично сплюнув на асфальт, развязно ответить Фание-апе стандартной фразой: «Ну, чё-ё разоралась-то! Отдыхай!» Чем еще больше настроил ее против себя. Впрочем это были ее проблемы.

Форин всё вздыхал, тоскуя по двору своего раннего детства, который находился в Соцгороде. Впрочем не берусь утверждать, что там он бы смог в последующем избежать контактов с хулиганьём.

* * *

Существуют такие святые для каждого понятия, как Родина, малая Родина и, наконец, отчий дом. Но у многих есть ещё одно промежуточное звено: «очень малая» Родина — двор, улица, квартал.

У Форина этим местом как раз и являлся тот дворик в Соцгороде, со скамеечками под кустами сирени у подъездов, выходивший одной стороной на садовые участки. Раньше в Казани было много дачных обществ, как «легальных», так и не очень, расположенных в черте города. И не беда, что участки малюсенькие и порой почти отвесные, а домики напоминали скворечники. Главное — рядом. К сожалению, сейчас этих дачек практически не осталось: земля очень дорога, не до растениеводства.

Форин рассказывал, что когда был совсем маленьким, ему казалось: там, в садах, живет Солнышко, ведь оно каждый день ложилось спать, скрываясь за яблоньками. Много раз он собирался сходить в гости к Солнышку, но так и не дошел: без мамы нельзя, а ей самой почему-то не хотелось — как так?

Об этом Форин трогательно поведал мне несколько лет назад, когда уговорил съездить приобщиться к его святыне. Я из вежливости согласился, поехал, но, понятное дело, ничего особенного не увидел и не прочувствовал. Двор как двор, каких тысячи. Это ЕГО и только ЕГО. Форин до сих пор, прихватив бутылочку легкого винца, изредка навещает свой дворик, сидит на скамеечках, с упоением вдыхая ароматный воздух детства, нежно поглаживает стволы сиреней и с горечью наблюдает, как «Солнышкин домик» всё активнее теснят новые многоэтажки.