Читаем Первый год войны полностью

- Ума не приложу. Стали, как говорится, на ноги становиться, крепнуть, отпор давать фашистам, и на тебе...

Мы крепко обнялись, расцеловались, и через несколько минут вместе с адъютантом Вашкевичем ужо сидели в видавшей виды эмке, той самой, на которой в канун войны проводил рекогносцировку приграничных районов. Помахал в последний раз рукой провожавшим и поехал в Полтаву, в штаб Юго-Западного направления.

На южном фронте

У главкома Юго-Западного направления

В сумерках мы приехали в Полтаву. Тряска по истерзанным войной дорогам закончилась. Прошло еще несколько минут, и наша эмка остановилась у здания Полтавского обкома партии, куда было приказано прибыть.

В обкоме меня ждали. Приветливо поздоровались, познакомили с товарищем, фамилию которого, к сожалению, забыл, и сказали, что он должен сопровождать меня в штаб Юго-Западного направления. Через несколько минут наша эмка снова запылила по дороге.

Вот и штаб. Войдя в приемную Военного совета, я попросил адъютанта немедленно доложить главнокомандующему о моем прибытии. Едва за адъютантом закрылась дверь, как снова распахнулась. Меня попросили войти в кабинет главкома.

В небольшой затемненной комнате за столом, с развернутой на нем топографической картой, сидели Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный и член Военного совета Никита Сергеевич Хрущев. Напротив них стоял начальник штаба Юго-Западного направления генерал-майор Александр Петрович Покровский и докладывал обстановку на фронтах. Увидев меня, Буденный прервал доклад начальника штаба.

- Здравствуйте, товарищ Рябышев, - приветливо сказал Семен Михайлович. - Как себя чувствуете? Вероятно, устали?

- Никак нет, - ответил я. - Чувствую себя нормально.

- Ну вот и прекрасно, - улыбнулся в пышные усы Семен Михайлович. Пройдите в столовую, закусите как следует, а потом мы вас вызовем.

Такой прием до некоторой степени успокоил меня. Как положено по уставу, я четко повернулся кругом и вышел из кабинета. В столовой Военного совета был приготовлен вкусный ужин.

Плотно поужинав, я пошел отдохнуть в отведенной комнате. Через два часа меня пригласили в кабинет главнокомандующего. К этому времени там собрались все члены Военного совета. Семен Михайлович был приветлив.

- Вы знаете, зачем мы вас пригласили? - спросил он.

- Теряюсь в догадках, - ответил я с некоторым волнением.

- Так вот, - продолжал Семен Михайлович. - Военный совет Юго-Западного направления назначает вас командующим Южным фронтом. Со Ставкой Верховного Главнокомандования это согласовано.

Главнокомандующий информировал меня о состоянии войск и обстановке на фронте. Затем вручил одно предписание о вступлении в должность командующего Южным фронтом и второе предписание генералу И. В. Тюленеву о передаче мне войск фронта.

Из краткой информации С. М. Буденного я узнал, что в состав Южного фронта входили 6, 12, 18 и 9-я армии. Они занимали оборону по левому берегу Днепра от Переволочной до Херсона и устья Днепра.

6-я и 12-я армии были объединениями второго формирования, первую развернули на базе 48-го стрелкового корпуса, командующим назначили генерал-майора Р. Я. Малиновского. 12-я развернулась на базе 17-го стрелкового корпуса, командовал ею генерал-майор И. В. Галанин. 18-я армия генерал-лейтенанта А. К. Смирнова с первых дней войны участвовала в приграничном сражении, затем отступала под ударами превосходящих сил 11-й немецкой армии и венгерского корпуса. Соединения и части этой армии были значительно ослаблены. Они занимали оборону вдоль левого берега Днепра от Никополя до Каховки. 9-я армия с первых дней войны сдерживала натиск врага на реке Прут, 20 июля была отведена на линию Гайсин, река Днепр. В приграничном сражении она нанесла противнику тяжелые потери. Однако когда подвижные соединения 1-й танковой группы Клейста вышли к Кировограду и возникла угроза полного окружения войск 9-й армии, она начала отход на Николаев, Херсон, Берислав и заняла оборону по левому берегу Днепра - от Каховки до устья. Командовал армией генерал-полковник Яков Тимофеевич Черевиченко, мой сослуживец по 1-й Конной армии, затем по учебе в Военной академии имени М. В. Фрунзе.

В штабе фронта

Получив предписание, я немедленно отправился в село Покровское, где располагался штаб Южного фронта. Встретился с командующим генералом армия Иваном Владимировичем Тюленевым, который недавно под Днепропетровском был тяжело ранен в ногу, приняв участие в одной из атак пехоты. Он любезно принял меня и шутливо спросил:

- Ты, Митя, небось прибыл фронтом командовать?

- Да, Иван Владимирович, к сожалению, это так, - и вручил ему предписание.

Мы знали друг друга еще со времен гражданской войны. Оба командовали полками, затем бригадами в 1-й Конной армии. Позднее Иван Владимирович был назначен командиром дивизии, а я служил в его подчинении. В нем я всегда ценил глубокие знания военного дела, эрудицию, большой опыт. Еще в 1922 году он окончил Военную академию РККА. В годы мирного строительства занимал ответственные посты в Красной Армии. Уезжать на лечение ему не хотелось, настроение было неважным.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное