Первый год войны

Я немедленно связался со штабом фронта, но главкома не оказалось на месте, он был в войсках. К телефону подошел начальник штаба фронта генерал-лейтенант П. И. Бодин (он был назначен на эту должность 27 июня 1942 года). Доложив сложившуюся обстановку к 14 часам, я просил разрешения перебросить одну танковую бригаду на левый берег Оскола для того, чтобы уничтожить переправившиеся войска противника и занять оборону у мест переправы. Но генерал Бодин усомнился в достоверности моих сведений, намекнул, что у страха глаза велики.

— Если там действительно переправилась какая-то горстка немцев, небрежно заметил начальник штаба фронта, — пусть она идет на восток. Там ее встретят. — И жестко закончил: — Вывод танковой бригады на левый берег Оскола не разрешаю. От имени главкома приказываю: всеми силами наносить удар на север по правому берегу Оскола.

Оказавшись моим непосредственным начальником, Павел Иванович Бодин при первой же встрече в штабе фронта со всей определенностью дал понять, что прошлогоднего отстранения от должности начальника штаба 9-й армии забывать не намерен. Завершив деловую часть разговора, он предупредил:

— Имейте в виду, генерал Рябышев, что я не забыл снятия с поста наштарма девятой, и наши отношения теплыми не будут.

На теплоту в служебных отношениях я никогда не рассчитывал и говорить об этом не стал. Но его восприятие меры воздействия за собственную нерадивость, приведшую к тяжелым последствиям, меня удивило.

— Значит, вы полагаете, — спросил я, — что Военсовет фронта имел к вам личную антипатию и отстранил от должности без достаточных к тому оснований?

— Не будем углубляться в дебри. Я сказал все.

На этом разговор закончился, к этой теме мы больше не возвращались. Но Бодин при всяком удобном случае демонстрировал свое должностное превосходство. А теперь не шел навстречу моим предложениям и просьбам, хотя это вело к ухудшению обстановки в полосе армии.

Не имея в своем распоряжении других средств, которые могли бы успеть подойти и задержать переправившегося на восточный берег противника, я вынужден был создать отряд бойцов и младших командиров из курсов младших лейтенантов и младших политруков. Этому слабо вооруженному отряду была поставлена задача сдерживать врага до подхода 48-го и 728-го стрелковых полков из 38-й и 175-й дивизий. Было совершенно очевидно, что уничтожить или отбросить на правый берег Оскола прорвавшегося врага поспешно созданный отряд не мог. Все соединения армии, кроме 169-й стрелковой дивизии с 91-й танковой бригадой, отходивших с боями на Волоконовку, удерживали свои позиции. Даже 13-я гвардейская, в тылу которой на переправах появилась крупная группа танков и мотопехоты, не дрогнула и продолжала стойко сдерживать врага.

Наконец к 16 часам 23-й танковый корпус закончил разведку местности и сил противника и во взаимодействии с 13-й гвардейской дивизией нанес удар в направлении на Погромец, Грушевку. В первые часы он продвинулся на шесть километров, но затем, попав под сильный артиллерийский огонь и массированные штурмовки самолетов, понес большие потери и остановился. Нашей авиации в воздухе не было. Остановив части танкового корпуса, враг ввел в бой до 120 танков с пехотой, перешел в контратаку и к 21 часу овладел рубежом Емельянов, Давыдкин, Коновалов. Продвинуться далее не смог из-за усилившегося противодействия наших частей.

Сведений о положении нашего правого соседа — 21-й армии и ее левофланговых соединений у нас не было. Ничего не мог сообщить о ней и штаб фронта, ссылаясь на отсутствие связи с объединением. На наши запросы по радио ответа не поступало, а самолетов для связи мы не имели.

В 23 часа начальник штаба фронта генерал Бодин передал приказ 48-м стрелковым полком (он находился в селе Троицкое) ночью атаковать переправившегося противника и отбросить его из Пятницкого и Козловки на правый берег Оскола Но эта задача для стрелкового полка была практически невыполнима. Получив приказ ночью, командир полка, находившегося от противника в 15 километрах, организовал, как должно, разведку и двинул батальоны походным маршем через Голодаевку на Александровку, затем в восьмом часу утра начал занимать исходное положение. Таким образом, ночной атаки не получилось.

К сожалению, командование фронта иногда сомневалось в абсолютно точной информации, считало, что мы преувеличиваем опасность. Поэтому из штаба фронта поступали и такие распоряжения, которые не соответствовали сложившейся обстановке.

Той же ночью (с 1 на 2 июля) последовал приказ главкома отвести левый фланг 28-й армии на рубеж Астахов, Старый Хутор, Буденновка, Григорьевка, а на правом фланге прочно удерживать ранее занимаемые позиции и после перегруппировки частей начать оттуда контратаку, отбросить немцев на правый берег Оскола и занять оборону по его левому берегу от Волоконовки до Ветчинниково. Но время было уже упущено, и в сложившейся ситуации не представлялось реальной возможности выполнить этот приказ.