Первый год войны

— Товарищ полковник, — говорю Матвееву, — час назад в роще, в районе высоты 205,4, находился командный пункт полковника Истомина. Поставь задачу передовому отряду выйти к этой роще. Возможно, полковник Истомин еще ведет бой. А твоя дивизия должна занять оборону согласно ранее данным указаниям.

В 14 часов 30 минут полковник Матвеев доложил, что передовой отряд достиг северной опушки рощи, юго-восточнее высоты 205,4 встретил сильное огневое сопротивление и ведет бой за эту высоту.

— В районе рощи, — говорил он, — остались признаки командного пункта, вдали видим три обгоревших немецких танка, трупы солдат — наших и противника. Удалось ли полковнику Истомину отступить, неизвестно.

«Неужели полковник Истомин попал в плен? — подумал я. — Ведь это ЧП! Доложить сейчас главкому или еще раз проверить?»

Но как раз в это время ко мне обратился дежурный связист:

— Товарищ генерал, полковник Истомин на проводе!

Вначале я не поверил своим ушам.

— Что вы сказали?!

— Полковник Истомин на проводе!

Нужно ли говорить, как я обрадовался!

— Цел, невредим? — спрашиваю Истомина. — Докладывай!

Он сообщил, что его части загнули фланг, отступили на северо-восток и заняли оборону фронтом на юг на участке Нескучное, высота 208,7 и сейчас усиленно окапываются.

Я немедленно выехал в 244-ю дивизию, чтобы поговорить с командирами и бойцами, узнать их настроение и на месте выяснить, как перенесли воины ожесточенные танковый и авиационный удары противника. Ведь для них это был первый бой с таким большим количеством танков, самолетов, и если они сегодня выдержали его, то и второй подобный натиск врага выдержат еще увереннее.

Прибыв на новый КП полковника Истомина, я узнал от Ивана Александровича некоторые подробности боя у старого командного пункта. Отделение противотанковых ружей, находившееся в резерве командира дивизии, подбило три танка. Четвертый танк гранатами подбил политрук Ф. С. Матвиец. Уцелевшие повернули обратно. Среди бронебойщиков особо отличились бойцы комсомольцы Филипп Тиружин и Егор Дудин.

Воспользовавшись успехом бронебойщиков, разведчики во главе с политруком П. И. Кобяковым и лейтенантом И. Г. Зейберманом контратаковали вражеских автоматчиков и обратили их в бегство. Когда я вместе с командиром 244-ой стрелковой дивизии полковником И. А. Истоминым вышел к бойцам, между нами завязался непринужденный разговор. Красноармейцы охотно отвечали на мои вопросы. Каждый из них припоминал какую-то важную для него деталь. Они смеялись, вспоминая, как убегали побитые фашисты. Слушал я этих опаленных недавним боем людей и мысленно удивлялся, что после таких ожесточенных схваток с танками и пехотой врага они способны так непосредственно рассказывать и смеяться.

Политрук Ф. С. Матвиец, еще возбужденный боем, вспоминал, как он подбил последний танк.

— Наши бронебойщики, — начал он неторопливо, — прикрывали командный пункт дивизии. Я находился среди бойцов третьего взвода. И вдруг команда: «Приготовиться к отражению атаки танков противника!» Окоп наш находился на скате высоты. Я взял связку гранат и вместе с находившимися поблизости бойцами начал прислушиваться к шуму моторов, чтобы определить, куда же идут танки. Ждем. Вдруг из-за гребня выползает немецкий танк и прямо на наш окоп! Я скомандовал: «Всем укрыться в щели!» — и схватил связку гранат. Ждал и заранее придумывал варианты: если танк пойдет на щель — сразу угощаю его связкой гранат под гусеницу, если он пройдет мимо щели — брошу гранаты на гусеницу сбоку. В это время танк подходил к щели. Я метнул связку прямо под танк. Раздался сильный взрыв, и танк остановился перед щелью. Из подбитой машины стали выскакивать танкисты. Наши автоматчики всех уложили.

Подошедшие к нам во время беседы начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Г. Д. Елагин и заместитель политрука 1-й роты 970-го стрелкового полка И. П. Горчаков с интересом слушали рассказ Ф. С. Матвиеца. Когда он замолчал, заговорил Горчаков.