Первый и другие рассказы

Глеб пожал плечами:

– Иди.

В коридоре догнал и обнял. Наташа остановилась и, к его удивлению, разрешила себя поцеловать. Ответила на поцелуй. Он стоял, не зная, что делать дальше. Она улыбнулась.

– У меня к тебе одна просьба.

– Какая?

– Протирай пыль хотя бы раз в неделю.

Аккуратно, чтоб не хлопнуть, закрыла за собой дверь.

II

Андрей Сергеевич долго переходил от одной картины к другой. Подолгу стоял. Присматривался. Глеб не выдержал.

– Ну, что?

Андрей Сергеевич покачал головой.

– Глеб, не то. Что-то ушло из работ. Всё распадается… Та, первая, – он сделал в воздухе жест, как бы обводя воображаемые бедра, – та была хороша. А эти..

Он подошел к одной из картин.

– Тени выглядят как огромные родимые пятна. Это тело отталкивает.

Он отошел, присмотрелся:

– Это Алька, что ли, с первого курса?

Глеб кивнул.

– Глеб-Глеб. Вы путаете творчество и жизнь.

Андрей Сергеевич посмотрел на часы.

– Так, мне на совещание надо. Работайте, думайте, пытайтесь… Время еще есть, – он хлопнул его по плечу, улыбнулся. – Все приложится.

В дверях Андрей Сергеевич окликнул Глеба:

– Та натурщица на стуле? Из наших, местных?

Глеб помотал головой.

– Не дадите телефон?

Глеб усмехнулся. Нацарапал на листке цифры:

– Но у нее телефон две недели не отвечает.

Андрей Сергеевич взял в руки бумажку:

– Возможно, он не отвечает только вам.

Глеб взглянул на него резко, и захлопнув папку, вышел из кабинета.

***

Глеб и его приятель сидели в столовой друг напротив друга. Откусывая хлеб, приятель быстро и с аппетитом ел суп. Глеб, не притрагиваясь, смотрел в окно.

Приятель перестал есть, взглянул не него:

– Что за траур? Ты про Сергеича всё?

Глеб не ответил.

– Да брось ты! А судьи кто? Ты когда в последний раз у него приличную работу видел, а? Он всё больше о методиках вещает и по конференциям разъезжает.

– Без него вижу, что плохо.

– Не самоедствуй. Лучше расскажи: девицу-то свою до оргазма довел? – приятель вытер улыбающиеся губы салфеткой.

– Нет. Мы расстались.

– Из-за этого?

– Из-за того, что я мудак.

Приятель отпил компот.

– Не, ну ты что-то совсем расстроен.

Глеб встал, придвинул к приятелю нетронутую порцию:

– Будешь? Я не хочу.

Приятель посмотрел на котлету. Улыбнулся смущенно.

– Бери-бери.

Приятель с аппетитом пододвинул к себе тарелку:

– Ленка в больнице. Я оголодал слегка.

Глеб нахмурился:

– Опять рецидив?

– Не, – приятель принялся за котлету. – На сохранении. Беременная.

Глеб присвистнул.

– А разве сразу после химии можно?

– Врач сказал – если Бог дал, значит, можно.

***

Глеб вошел в мастерскую, не разуваясь упал на кровать. Пол был такой грязный, что оставались следы. Он почему-то вспомнил, что сегодня среда. Её муж часто был в это время на футболе, и она забегала. Торопливо сметала пыль, что-то готовила. Иногда позировала. Он пользовался ею, как и множеством других женщин: ел, то, что она готовила, ходил по чистому полу, который она мыла. Рисовал её тело. Он не просил их об этом. Поэтому и благодарности не испытывал.

Он встал, распахнул окна. С улицы дохнуло зноем. Он поднял прислоненную к стене картину. Наташа. Нежная и замершая. Вытащил из шкафа ветошь. Замотал в нее картину. Взглянул на часы.

***

Глеб хорошо помнил её адрес, хотя был тут только однажды. Большая сталинская арка, площадка с покосившимся турником, палисадник с одиноким кустом. Он стоял и курил, понимая, как глупо выглядит его появление.

Молодая женщина с коляской прошла мимо, с любопытством посмотрев на него. Проехал, прозвенев звонком, мальчик на велосипеде. Две долговязые подружки прошли, хихикая, с любопытством посмотрев на замотанную в простыню картину.

Наконец он заметил её. Она шла не одна. Поспешно бросив окурок, Глеб зашел в арку.

Они о чем-то говорили. Наташа улыбалась своей спокойной улыбкой. Её муж, высокий, cпортивный человек, рассказывая что-то смешное, открыл дверь подъезда. Пропустив её вперед, шлёпнул сзади. Она переливисто рассмеялась. Глеб почувствовал, как cжалось горло. Быстро пошел к остановке. Картина осталась стоять в арке.

***

– Как же так, Глеб? Где потеряли? Это была великолепная вещь! – Андрей Сергеевич возбужденно ходил по комнате. Глеб курил, глядя в окно. Андрей Сергеевич остановился рядом:

– А я вот в последний момент решился. Сколько можно заниматься административными вопросами? Я ведь тоже художник.

***

В девушке с обнаженной спиной, которую Андрей Сергеевич представил на конкурсе, Глеб сразу узнал Наташу. Картина имела ряд недостатков. Но странно – к ней тоже хотелось прикоснуться.

– Удивительная женщина, – смущенно говорил Андрей Сергеевич Глебу, – будто свет изнутри идет.

После вернисажа, когда они пили в служебной коньяк, он, раскрасневшийся и пьяный, шепнул Глебу:

– Я хоть и старик, но никогда донжуанству вашему не завидовал. На кой мне свиристели эти… А тут в первый раз затосковал. Такая женщина!

– Какая? – Глеб поднял пьяный, затуманенный взгляд.

Андрей Сергеевич c улыбкой наклонился к нему, шепнул что-то на ухо. Глеб нехорошо усмехнулся. Потом мотнул головой и налил себе еще.

Шок