Первый и последний чародей

— Хватит болтать, — велел он. — Винн, сохрани посох любой ценой.

— Что ты делаешь? — спросила Винн. — Нам нужно попасть внутрь.

— Мы так и сделаем… сверху.

— Что?

Почти раздосадовавшись, она была близка к тому, чтобы вырваться из его хватки и броситься к двери.

Гассан притянул ее к себе и крепко обхватил двумя руками. Тень бросилась в наступление. Не обращая внимания на собаку, домин обратился к Бротану:

— Из этой двери никого не выпускать, пока не услышите известие от одного из нас.

Бротан сделал еще один шаг и взглянул на Винн. Тень огрызнулась.

Винн понятия не имела, что задумал Гассан, но и то, как пройти через ту дверь, если призрак так легко вышвырнул его, она также не имела представления.

— Тень, довольно! — бросила она. — Оставайся с Бротаном и делай то же, что и он.

— Не выпускай посох из рук, — повторил домин.

Винн даже не успела ответить. Она лишь услышала еще один щелчок собачьих челюстей, когда Гассан покрепче сжал ее руками, и ее ноги оторвались от земли. Ей не стоило смотреть вниз.

Тень на глазах становилась все меньше и меньше, пока Винн в объятьях Гассана поднималась все выше, растворяясь в ночи. Казалось, свой желудок она с собой взять забыла, и ее не на шутку тошнило.

* * *

Боль в голове утихла. Все вокруг внезапно потемнело, хотя Магьер продолжала чувствовать, как, словно от голода, скрутило живот. Как только она повернулась, ее пыл вернулся.

Она слышала, как кто-то поднимался по подвальной лестнице, но не обратила на это никакого внимания. Тварь, что ей хотелось раскромсать, была рядом.

Она стиснула удлинившиеся клыки в попытке остановить любые последующие изменения.

Другой ее половине, дампирской, пришлось отступить, и Магьер не могла позволить ей снова обрести над собою власть. Она изо всех сих старалась не потерять рассудок. Если она потеряет самообладание и прирежет одержимого до рассвета, призрак сможет совершенно незаметно удрать и завладеть новым телом.

Ей нужно было это запомнить, иначе все, что они сделали в эту ночь, будет псу под хвост.

"Ты никто… всего лишь орудие и игрушка"

Магьер обернулась на голос, такой звонкий, но не сопровождавшийся потоком шепчущих голосов.

"Ты можешь достичь гораздо большего… если позволишь мне отвести тебя к твоему создателю."

Тяжело дыша, она вновь попыталась подавить голод. Теперь, когда она уловила мерцание справа, скользящее вверх по лестнице, опомниться ей нужно было больше всего.

Магьер бросилась к лестнице и стала карабкаться. Ей показалось, что она слышала шаги в коридоре, но не придала им значения. Никто другой не должен приближаться к той твари, никто, кроме нее. Преодолевая за раз по две-три ступени, она забралась наверх и вынула кинжал Хейнасов. С кинжалом и саблей она побежала в ближайший открытой проем.

В конце комнаты на одиноком застекленном окне висели белые занавески. С одной стороны стояла небольшая кровать, с другой-комод, и все вокруг слегка пахло пылью. Когда она медленно вошла внутрь, то не увидела места, где можно было бы спрятаться, и стала разглядывать окно… пока не заметила, что задвижка все еще закрыта изнутри.

Она развернулась, собираясь пойти осмотреть другие комнаты, и застыла.

В дверях стояла фигура в сером, и Магьер все еще не могла разглядеть её лица.

Это было не важно, поскольку вновь вспыхнул голод, и она почувствовала, как внутри нее пробудилась ярость.

…что ты такое… зачем ты пришла… кому ты служишь…

Магьер заняла свое место в том вихре шепота. На этот раз ее не сковывали цепи. Она прикусила губу в надежде, что боль поможет ей сохранить рассудок… удержаться от того, чтобы не броситься бездумно на эту мантию и не разорвать ее в клочья.

Мантия перенеслась в комнату.

"Неужели… ты решила убить меня сталью? Я прожил сотню жизней и проживу еще тысячу. Сколько еще ты будешь отрицать того, кто ты есть… и свое предназначение?"

У Магьер закружилась голова, а затем поплыла и сама комната. Все в глазах искажалось.

"Куда бы ты ни пошла, ты в такой же ловушке, как в той темнице, одинокая и беспомощная до тех пор, пока не последуешь туда, где тебе место… вместе со мной."

Что-то пробудилось в подступившей тошноте, пересиливая ее. Оно подступало к ее горлу, словно голод и жар, и пронзительно кричало в голове, заглушая тот голос и перешептывания. А может звериный крик вырвался из ее собственного рта?

Правая ее рука разжалась и выпустила саблю. Все светлее и светлее становилось в комнате, и Магьер крепче вцепилась в кинжал. На грани беспамятства она понимала, что это вовсе не связано с ее дампирской стороной.

За окном неумолимо таяла ночь, и близился рассвет.