Первый иерусалимский дневник. Второй иерусалимский дневник

а разум шепнул мне с издевкой,

что это той женщины – внучка.

558

Небо с годами заметнее в луже,

время быстрее скользит по часам,

с возрастом юмор становится глубже,

ибо смешнее становишься сам.

559

Живу я очень тихо, но, однако,

слежу игру других, не мельтеша,

готова еще все поставить на кон

моя седобородая душа.

560

Чтоб нам, как мальчишкам, валять дурака,

еще не придумано средство;

Уже не телятина мясо быка,

по старости впавшего в детство.

561

Дружил я в молодости ранней

со всякой швалью и рваниной,

шампур моих воспоминаний

весьма-весьма богат свининой.

562

Нам пылать уже вряд ли пристало;

тихо-тихо нам шепчет бутылка,

что любить не спеша и устало —

даже лучше, чем бурно и пылко.

563

Не стареет моя подруга,

хоть сейчас на экран кино,

дует западный ветер с юга

в наше северное окно.

564

На склоне лет на белом свете

весьма уютно куковать,

на вас поплевывают дети,

а всем и вовсе наплевать.

565

Полон жизни мой жизненный вечер,

я живу, ни о чем не скорбя;

здравствуй, старость, я рад нашей встрече,

я ведь мог и не встретить тебя.

566

Был я молод, ходили с гитарой,

каждой девке в ту пору был рад,

а теперь я такой уже старый,

что я снова люблю всех подряд.

567

Зимой глаза мои грустны

и взорам дам не шлют ответа,

я жду для этого весны,

хотя не верю даже в лето.

568

Еще не помышляя об уходе,

сохранному здоровью вопреки,

готовясь к растворению в природе,

погоду ощущают старики.

569

Здесь и там умирают ровесники,

тают в воздухе жесты и лица,

и звонят телефоны, как вестники,

побоявшиеся явиться.

570

Люблю и надеюсь, покуда живой,

и ярость меняю на нежность,

и дышит на душу незримый конвой —

безвыходность и неизбежность.

571

Умрет сегодня-завтра близкий друг;

естественна, как жизнь, моя беда,

но дико осознание, что вдруг

нас нечто разлучает навсегда.

572

Поскольку наш век возмутительно краток,

я праздную каждый свой день как удачу;

и смерти достанется жалкий остаток

здоровья, которое сам я растрачу.

573

Такие бывают закаты на свете,

такие бывают весной вечера,

что жалко мне всех, разминувшихся с этим

и умерших ночью вчера.

574

Не отводи глаза, старея,

нельзя незрячим быть к тому,

что смерть – отнюдь не лотерея,

а просто очередь во тьму.

575

Каков понесенный урон

и как темней вокруг,

мы только после похорон

понять умеем вдруг.

576

Только что вчера ты девку тискал,

водку сочно пил под огурец,

а уже ты вычеркнут из списка,

и уже отправился гонец.

577

Подвергнув посмертной оценке

судьбу свою, душу и труд,

я стану портретом на стенке,

и мухи мой облик засрут.

578

Прочтите надо мной мой некролог

в тот день, когда из жизни уплыву;

возвышенный его услыша слог,

я, может быть, от смеха оживу.

579

Лечит и хандру, и тошноту

странное, но действенное средство:

снова дарит жизни полноту

смерти недалекое соседство.

580

В загадках наших душ и мироздания

особенно таинственно всегда,

что в нас острей тоска от увядания,

чем страх перед уходом в никуда.

581

В узком ящике ляжем под крышкой,

чуть собака повоет вослед,

кот утешится кошкой и мышкой,

а вдову пожалеет сосед.

582

Еще задолго до могилы

спокойно следует понять,

что нам понадобятся силы,

чтобы достойно смерть принять.

583

Мне жаль, что в оперетте панихидной,

в ее всегда торжественном начале,

не в силах буду репликой ехидной

развеять обаяние печали.

584

Усовершенствуя плоды любимых дум, косится набекрень печальный ум

Люди воздух мыслями коптят

многие столетья год за годом,

я живу в пространстве из цитат

и дышу цитатным кислородом.

585

Высокие мысли и низкие

вливают в меня свои соки,

но мысли, душевно мне близкие,

обычно весьма невысоки.

586

Поэзия краткая больше близка мне —

чтоб мысли неслись напролет,

как будто стихи высекаешь на камне

и очень рука устает.

587

Листаю стихи, обоняя со скуки

их дух – не крылатый, но птичий;

есть право души издавать свои звуки,

но есть и границы приличий.

588

Во мне приятель веру сеял

и лил надежды обольщение,

и столько бодрости навеял,

что я проветрил помещение.

589

Когда нас учит жизни кто-то,

я весь немею;

житейский опыт идиота

я сам имею.

590

Из ничего вкушая сладость,

блажен мечтательный поэт,

переживать умея радость

от неслучившихся побед.

591

Вовсе не отъявленная бестия

я умом и духом, но однако —

видя столп любого благочестия —

ногу задираю, как собака.

592

Пускаюсь я в пространство текста,

плетя строки живую нить,

как раб, кидающийся в бегство,

чтобы судьбу переменить.

593

Живопись наружно так проста,

что уму нельзя не обмануться,

но к интимной пластике холста

можно только чувством прикоснуться.

594

Весь век понукает невидимый враг нас

бумагу марать со слепым увлечением;

поэт – не профессия, это диагноз

печальной болезни с тяжелым течением.

595

Слегка криминально мое бытие,

но незачем дверь запирать на засов,

умею украсть я лишь то, что мое:

я ветер ворую с чужих парусов.

596

Кому расскажешь о густом

и неотвязном страхе мглистом

перед натянутым холстом

и над листом бумаги чистым?

597

Вчера я с горечью подумал,

что зря слова на лист сажаю:

в текущей жизни столько шума,

что зря его я умножаю.

598

А вера в Господа моя —

сестра всем верам:

пою Творцу молитвы я

пером и хером.

599

Чтобы слушать любого поэта,

мне хватает и сил, и терпения,

и меня уважают за это

виртуозы фальшивого пения.

600