Первый иерусалимский дневник. Второй иерусалимский дневник

Живя в душевном равновесии

и непреклонном своеволии,

меж эйфории и депрессии

держусь высокой меланхолии.

208

Мне с самим собой любую встречу

стало тяжело переносить:

в зеркале себя едва замечу —

хочется автограф попросить.

209

От метаний, блужданий, сумбурности —

дарит возраст покой постоянства,

и на черепе холм авантюрности

ужимается в шишку мещанства.

210

Ни мыслей нет, ни сил, ни денег.

И ночь, и с куревом беда,

А после смерти душу денет

Господь неведомо куда.

211

Успех мой в этой жизни так умерен,

что вряд ли она слишком удалась,

но будущий мой жребий – я уверен —

прекрасен, как мечта, что не сбылась.

212

В любви прекрасны и томление, и апогей, и утомление

Природа тянет нас на ложе,

судьба об этом же хлопочет,

мужик без бабы жить не может,

а баба – может, но не хочет.

213

Мы счастье в мире умножаем

(а злу – позор и панихида),

мы смерти дерзко возражаем,

творя обряд продленья вида.

214

В любви на равных ум и сила,

душевной требуют сноровки

затеи пластики и пыла,

любви блаженные уловки.

215

В политике – тайфун, торнадо, вьюга,

метель и ожиданье рукопашной;

смотреть, как раздевается подруга,

на фоне этом радостно и страшно.

216

Люблю, с друзьями стол деля,

поймать тот миг, на миг очнувшись,

когда окрестная земля

собралась плыть, слегка качнувшись.

217

Едва смежает сон твои ресницы —

ты мечешься, волнуешься, кипишь,

а что тебе на самом деле снится,

я знаю, ибо знаю, с кем ты спишь.

218

Есть женщины, познавшие с печалью,

что проще уступить, чем отказаться,

они к себе мужчин пускают в спальню

из жалости и чтобы отвязаться.

219

Он даму держал на коленях,

и тяжко дышалось ему,

есть женщины в русских селеньях —

не по плечу одному.

220

Мы пружины не знаем свои,

мы не ведаем, чем дорожить,

а минуты вчерашней любви

помогают нам день пережить.

221

И дух и плоть у дам играют,

когда, посплетничать зайдя,

они подруг перебирают,

гавно сиропом разводя.

222

Встречаясь с дамой тет-а-тет,

теряешь к даме пиетет.

223

Мужик тугим узлом совьееся,

но если пламя в нем клокочет —

всегда от женщины добьется

того, что женщина захочет.

224

Соблазнов я ничуть не избегал,

был страстью обуян периодически

и в пламени любви изнемогал

все время то душевно, то физически.

225

Я не люблю провинциалок —

жеманных жестов, постных лиц;

от вялых страхов сух и жалок

любовный их Аустерлиц.

226

Мы заняты делом отличным,

нас тешит и греет оно,

и ангел на доме публичном

завистливо смотрит в окно.

227

Блажен, кому достался мудрый разум,

такому все легко и задарма,

а нам осталась радость, что ни разу

не мучались от горя от ума.

228

В силу разных невнятных причин,

вопреки и хуле и насмешке,

очень женщины любят мужчин,

равнодушных к успеху и спешке.

229

С каждым годом жить мне интересней,

прочно мой фундамент в почву врыт,

каждый день я радуюсь, как песне,

оклику, что стол уже накрыт.

230

Чисто элегическое духа ощущение

мы в конце недели рюмкой лечим,

истинно трагическое мироощущение

требует бутылки каждый вечер.

231

Люблю величавых застольных мужей —

они, как солдаты в бою,

и в сабельном блеске столовых ножей

вершат непреклонность свою.

232

Под пение прельстительных романсов

красотки улыбаются спесиво;

у женщины красивой больше шансов

на счастье быть обманутой красиво.

233

Чтобы сделались щеки румяней

и видней очертания глаз,

наши женщины, как мусульмане,

совершают вечерний намаз.

234

На закате в суете скоротечной

искра света вдруг нечаянно брызни —

возникает в нас от женщины встречной

ощущение непрожитой жизни.

235

Женившись, мы ничуть не губим

себя для радостей земных,

и мы жену тем больше любим,

чем больше любим дам иных.

236

По-моему, Господь весьма жесток

и вовсе не со всеми всеблагой:

порядочности крохотный росток

во мне он растоптал моей ногой.

237

Я прошел и закончил достаточно школ,

но, переча солидным годам,

за случайный и краткий азарта укол

я по-прежнему много отдам.

238

Женщину глазами провожая,

вертим головой мы не случайно:

в женщине, когда она чужая,

некая загадка есть и тайна.

239

В сезонных циклах я всегда

ценил игру из соблюдения:

зима – для пьянства и труда,

а лето – для грехопадения.

240

Живое чувство, искры спора,

игры шальные ощущения...

Любовь – продленье разговора

иными средствами общения.

241

Но чья она, первейшая вина,

что жить мы не умеем без вина?

Того, кто виноградник сочинил

и ягоду блаженством начинил.

242

Что я смолоду делал в России? —

Я запнусь и ответа не дам,

ибо много и лет, и усилий

положил на покладистых дам.

243

Я устал. Надоели дети,

бабы, водка и пироги.

Что же держит меня на свете?

Чувство юмора и долги.

244

Мужчина должен жить не суетясь,

а мудрому предавшись разгильдяйству,

чтоб женщина, с работы возвратясь,

спокойно отдыхала по хозяйству.

245

Болит, свербит моя душа,

сменяя страсти воздержанием;

невинность формой хороша,

а грех прекрасен содержанием.

246

С неуклонностью упрямой

все на свете своевременно;

чем невинней дружба с дамой,

тем быстрей она беременна.

247

Когда роман излишне длителен,

то удручающе типичен,

роман быть должен упоителен

и безупречно лаконичен.

248

Не первопроходец и не пионер,

пути не нашел я из круга,

по жизни вели меня разум и хер,

а также душа, их подруга.

249

В мечтах отныне стать серьезней,

коплю серьезность я с утра,