Первый Император. Дебют (СИ)

— Реникса и ерунда! — безапелляционно пресек попытку отпора Извеков. — Английская «Таймс» опубликовала подробный отчет и из него следует, что именно наш корабль был готов к бою! Японцы шли, ни о чем не подозревая и поэтому начали столь поздно защищаться. И понесли потери! Но даже и при таком благоприятном раскладе наши «самотопы»[11] не смогли их разбить и потеряли оба судна! Позорище! Хотели устроить второй Синоп, а получили второй Севастополь! Еще, поверьте мне, и Крымскую вторую получим, при сей варварской политике!

— Но позвольте, немецкая «Берлинер Тагерблат» пишет…, - попытался прервать обличающую речь юриста кто-то из гостей.

— Не позволю-с, батенька! — громко возразил Сергей Маркович. — Не позволю! Немцы, после заключения нового торгового соглашения в благоприятном для них духе, готовы и не такое написать, лишь бы помочь сохранить трон за…, - он перевел дух, осмотрел присутствующих и закончил, гордо подняв голову, но понизив громкость, — за Ананасом.

Кто-то испуганно выдохнул, кто-то иронически улыбнулся… но в этот момент из прихожей донесся звонок новомодного электрического звонка, голоса и из коридора донесся малиновый перезвон шпор.

— Жандармы! — ахнула хозяйка, побледнев и готовясь упасть в обморок. Все молча повернулись к двери, словно гости городничего в последней сцене «Ревизора»… И облегченно выдохнули, когда в дверях появился, вслед за непонятно почему раскрасневшейся горничной, знакомый всем присутствующим Михаил Пафнутьевич Гаврилов. Только не в привычном всем ладно сидящем статском костюме, а в новой необмятой форме кавалериста, с погонами прапорщика.

— Et tu, Brute![12], - вырвалось у Извекова. — На войну и на смерть…

— Dulce et decorum est pro Patria mori[13] — ответил на той же латыни Гаврилов.

— Михаил Пафнутьевич, да как же так? Вы же в министерстве… — пораженно взмахнула руками хозяйка (у которой, надо признаться на этого молодого и холостого чиновника были некие виды ввиду скорого приезда племянницы). — А вы все бросаете…

— Увы, милейшая Капитолина Львовна, но труба зовет, — усмехнулся бывший столоначальник. — Да, признаться и в министерстве грядут некие пертурбации, — негромко заметил он, так, чтобы слышали только встречающие его хозяин и хозяйка. — Настоящий патриот, полагаю, не имеет права отсиживаться в стороне, когда его Родине грозит опасность. Тем более, «желтая», — добавил он громче, напомнив о недавней речи Извекова по поводу китайской «желтой опасности», грозящей нашему Дальнему Востоку в связи с аннексией Маньчжурии.

Да, прием, о котором заговорили в соответствующих «кругах» явно удался.

Китай, район реки Ялу-Тюренчен, июль 1902 г.

Работа на позициях кипела вовсю, словно противник ожидался уже завтра. Незадействованные на рытье окопов солдаты не просто отдыхали, а лежали ниже по берегу редкой цепью с винтовками, готовые в любой момент открыть огонь. Генерал-майор Гернгросс, одобрительно посмотрев на вытянувшегося во фрунт поручика, подбежавшего с докладом, ответил на его приветствие, но выслушивать не стал, прервав речь офицера взмахом руки.

— Без доклада, господин поручик. Мы прекрасно видим сами, что у вас дела идут. Как справляются запасные? Что мешает работам? И почему не возводите редут?

— Ваше высокопревосходительство, запасные старших возрастов за время пешего перехода в службу втянулись и сейчас не требуют специального надзора, за исключением обучения на трехлинейную винтовку, кою не знают совершенно. Посему мною, с разрешения ротного командира организованы занятия по изучению сего оружия с одновременным выполнением задач боевого охранения и отдыха от земляных работ. Касательно же помех выполнению работ докладываю вашему превосходительству, что основным препятствием является недостаточное число шанцевого инструмента и строевого леса. Посему командиром роты капитаном Нетребко совместно с командиром батальона принято решение в первую очередь оборудовать окопы, а после прибытия взвода от саперной роты — и остальные намеченные укрепления.

— Хорошо, господин поручик. Выражаю вам благодарность за образцовую организацию. — Гернгросс выслушал уставной ответ поручика, милостиво кивнул и попрощавшись, двинулся вперед. За ним неторопливо тронулась и его свита.

— Иван Константинович, — обернулся на ходу генерал к скачущему неподалеку адъютанту, штабс-капитану Скордулли. — Запиши для памяти фамилии поручика, его ротного и батальонного. По возвращении в штаб — отправь им депеши с моей благодарностью. И проследи, чтобы внесли в их формуляры. Кабы все так службу несли…

— Слушаюсь, — ответил адъютант и слегка приотстав, отъехал чуть в сторону от эскорта. Приостановился, записал в американский патентованный блокнот указание и, пришпорив коня, начал догонять уехавших вперед сослуживцев.