Первый из первых или Дорога с Лысой горы

Обулов попятился, но на лице его не появилось страха.

— Любимец женщин!.. Сейчас я так устрою, что жен щинам не будет за что тебя любить. Иди сюда, иди, развратник, — Станий медленно сам шел на Обулова. И неожиданно в руке Обулова блеснуло лезвие меча. Блеснуло усмешкой злою.

— Это я урод? — усмешка полоснула и по лицу Об лова. — А ты давно смотрелся в зеркало, красавчик? Сейчас я из легата сделаю легашку! И Обулов бесстрашно бросился вперед.

Зал ахнул. Сталь зазвенела о сталь.

А в голове у Анны хулиганский голос с блатными интонациями замурлыкал песню, которая ей показалась знакомой и в сердце отозвалась тоскою:

«Вот в воздухе сверкнули два ножа, два ножа.
Пираты затаили все дыханье.
Все знали, что дерутся два вождя, два вождя,
Два мастера по делу фехтованья…»

Смешная песенка из детства.

Ей пел ее отец. Не Минарефф. Другой. Ей или Анечке?..

Станий и Обулов сражались на смерть. Рычали, скрипели зубами, пытались один другого ударить кулаками. Но главное — мечи. Сыпя искры, звеня с такой свирепостью, что у Анны при каждом их ударе дергалась щека, мечи без шуток стремились к крови. В конце концов короткий меч Обулова был выбит, а сам Обулов повалился на пол. Станий бросился к нему и, наступив ногой на грудь, приставил острие меча Обулову под подбородок.

— Ну что, любимец женщин? — хрипел он, тяжело дыша. — Ты понял все? Еще вопросы есть?.. Проси пощады!

Обулов и не пытался сбросить ногу легата. Он, казлось, смирился с тем, что произошло. Но после этих слов воскликнул:

— Пощады? Просить? Мне у тебя?.. Катись ты знаешь, куда, легашка!

— Проси пощады!

— Нет!

Глубоко вздохнув, легат сказал, как что-то сам обыкновенное:

— Ну, ладно. Тогда тебе конец. Из зала не выдержал Корнелий и закричал:

— Имейте совесть! Станий ухмыльнулся:

— Я ее имею два раза в сутки. А иногда и чаще!

И совершенно равнодушно Станий-младший резанул мечом Обулова по горлу. Кровь хлынула на сцену. В зале закричали. Анна осела на пол без чувств.

…Она очнулась в каюте, из которой ушла в банкетный зал. Очнулась все на том же диване.

Станий-младший листал журналы у зеркального столика.

Увидев это, Анна глаза прикрыла и постаралась вздохнуть неслышно.

Она не хотела верить, что все, свершившееся на сцене, было правдой. И пока она старалась не верить, ей казалось, что ничего и не случилось…

Трижды грохнув в дверь кулаком, в каюту вошел высоченный легионер в тяжелом вооруженье, протиснувшийся только боком, поскольку прямо, плечами в дверь не проходил.

Станий отшвырнул журнал, поднялся.

Приставив ногу, стукнув об пол копьем, солдат простуженно прогавкал:

— Он здесь! Он прибыл!

И Анна от голоса легионера с пульсирующей болью, со смятым рассудком поняла, что — правда все! Обулов убит. А на корабль прибыл Вар-Равван…

ГЛАВА 26 ЗА ДВЕРЬЮ

Вар-Равван и Сабина шли по коридору под те же звуки из-за стен. Под стоны, треск огня, отчаянные крики, под пение какое-то и эхо взрывов. Светлее в коридоре не становилось. Вар-Равван и Сабина друг друга различали с трудом и шли на ощупь.

Вдруг Сабина прошептал с тревогой:

— Смотрите, свет!

Действительно, вдали вдоль пола коридора протянулась, как призрак, полоска света. Золотистого… Они пошли быстрей и вскоре уткнулись в дверь, которая размерами напоминала ворота. То есть, от стены к стене. Из-под нее-то и выползал тот золотистый свет.

Сабина надавил, дверь поддалась и стала приоткрываться. Но юноша тотчас же руку с нее убрал. Ты что? — Вар-Равван улыбнулся. — Боишься? Нет. Но опыт научил меня, что не в любую открытую дверь следует входить. Как не любой улыбке можно верить.

Вар-Равван посмотрел на дверь:

— Я думаю иначе. Коль ты встречаешь на пути пре-граду — преодолей ее. Реку переплыви, на гору вскараб- кайся, а через пропасть сделай мост. Ну хотя бы дерево сруби, чтобы оно упало своей верхушкой на далекий край… А если встретил дверь — открой ее, войди и там уже суди о том, что ждет тебя за дверью. Все очень просто! Мир прост вообще, когда не держишь зла на него…

Сабина пожал плечами и присел:

— Сказать по правде, я с вами не совсем согласен Так может рассуждать лишь тот, кто в жизни, в людях толком не разобрался! Но… вы слышите? Какой-то аромат исходит из-под двери.

— Со мной ты не согласен… Ты! Который считае себя моим учеником… Печально, но я уже привык тому, что меня никто не понимает. И прежде всех — мои ученики. Вы так горазды повторять мои слова! Но повторяя, вы меняете их смысл. А это хуже, чем если бы вс вы молчали… Я привык, привык! Господи, как больно этого в груди…

— Вы запах узнаёте? — спросил Сабина.

Он вроде бы не слышал того, что говорил с досадой Вар-Равван.

Сабина пробовал под дверь подсунуть пальцы. Н получалось. Слишком щель узка.