Первый кубанский («Ледяной») поход

Но куда идти и для чего? Донская область была избрана для создания армии, конечно, по известным соображениям. Русская земля велика; везде, казалось бы, можно было найти место для сбора добровольцев. Однако собрались на Дону. Но если необходимо оставить область, то, значит, место было избрано неудачно; соображения, на которых был основан выбор, казались неосновательными?

* * *

Командующий армией созвал военный совет для разрешения вопроса о дальнейших действиях армии. На заседание совета прибыл из станицы Старочеркасской походный атаман Донского войска генерал Попов. Он отступил в станицу из Новочеркасска с 2000 казаков, оставшихся верными правительству. Генерала Попова сопровождал его штаб.

На совете выяснен был целый ряд вопросов, смущавших вождей армии и вызывавших их колебания, – относительно современного положения и дальнейшей деятельности Добровольческой армии.

Решено было вести обе армии, и добровольческую, и казачью, в южные безлюдные степи на границах Донской области, Астраханской и Ставропольской губерний. Там, вдали от железных дорог, легко было бы отбиться от большевиков, чувствовавших себя неуверенно без броневых поездов. Без дорог, без тяжелой артиллерии силы бы сравнялись. В маневренной войне большевики теряли все свои преимущества, а добровольцы выигрывали, имея искусных и опытных вождей.

Армии должны были следовать дорогами, параллельными друг другу, но разными, чтобы не обременять чрезмерно население и продовольствием своим, и средствами передвижения грузов. Все, казалось, предусмотрено. А если не удастся?

– Если не удастся, – сказал Корнилов, – мы покажем, как должна умереть русская армия.

* * *

Через день армия выступила из Ольгинской. Первый переход, около 25 верст, прошел без всяких приключений, и добровольцы остановились ночевать в станице Хомутовской. Рано утром, кто еще спал, кто умывался, вдруг: трах, трах.

– Что такое?

Та-та-та – ответили пулеметы, и свинцовые шмели зажужжали по станице.

Выскочили на улицу. По направлению от противника шел разъезд конного дивизиона.

– Что, щеголи, проспали? – посыпались насмешки добровольцев.

Несчастные «щеголи», в рваных полушубках, благоразумно промолчали. Нужно было видеть их истрепанных коней, чтобы понять, в чем дело. Беглым шагом вышли дежурные роты Офицерского полка и рассыпались в цепи перед станицей. Впереди мелькала белая папаха командира полка генерала Маркова. Снаряды сыпались на станицу как из мешка. Пулеметы подвигались все ближе и ближе. В обозе суета. Спешно запрягают коней; те пугаются выстрелов, бросаются, путаются в постромках. Начальство ругается. Вот выдвинулся санитарный обоз; на рысях прошел политический отдел.

Бум, бум, бум – заговорили, наконец, и добровольческие трехдюймовки.

На душе сразу стало легче. Пулеметы противника стыдливо умолкают, попали, значит, в самый раз. Вышел из станицы артиллерийский парк, и потянулось интендантство. Ружейная пальба удалялась. Противника, видимо, отгоняли; но артиллерийский огонь усилился. Обстреливали выход из станицы, где поневоле группировались повозки.

По счастью, у большевиков не было гранат, и они обстреливали станицу шрапнелями, поставленными на удар, и тем же способом, к удивлению, крыли и дорогу. Снаряды зарывались глубоко в подтаявшую землю, и площадь поражения была ничтожной. Тут оправдалось верное правило для движения обоза – идти по дороге в линию. Действительно, на самую дорогу не попал ни один снаряд; все ложились справа и слева. Ранены были и то всего несколько человек, те, которые из боязни обстрела сворачивали с дороги. Бой смолкал, и обоз быстро двигался по направлению к станице Кагальницкой.

Но впереди – переход через железную дорогу – Донскую ветку. А что, если большевики окончательно проспались и выслали наперерез броневые поезда? Кругом голая ровная степь: ни кустика, ни ложбинки. Ясный день. Переезд через железную дорогу один, никуда не сунешься. Перестреляют, как куропаток.

Послали вперед конницу – взорвать справа и слева от переезда железнодорожный путь, хоть не так близко подойдут броневики. Чу, выстрел, другой, третий. Впереди.

– Попались.

Промчался Корнилов с своим штабом и текинцами.

– И куда скачет. Непременно надо ему влезть в самую кашу.

Обоз остановился. Легко раненные и обозные из добровольцев приготовляли винтовки и укладывали поближе патроны. Томительное ожидание длилось полчаса. Перестрелка смолкла. Ложная тревога. Авангард, состоявший из молодежи – партизан, забавлялся расстреливанием телеграфных стаканчиков, чтобы прервать линию. За эту забаву получили несколько, но крепких слов.