Первый лучик солнца

Пока ехала домой, настойчиво сбрасывала все звонки Люды, вот никак не угомонится, упорно продолжает названивать, видимо, хотела взять меня упорством. Не будет этого, по крайней мере, не сейчас. Однако ее настойчивость сбивала с толку и еще больше наталкивала на определенные мысли. Островский тот еще хитрый жук, он может любую ситуацию вывернуть себе на пользу, даже если ничего такого не было. Так что мне в любом случае необходимо поговорить с подругой, потом, когда утихнут эмоции, и мы обе сможем трезво оценить происходящее с нами.

Я забрала Жеку из садика, он отвлек меня ото всех дурных мыслей, сын не переставал рассказывать про то, что он сегодня слепил фигурку из пластилина, зеленого слоника в розовый горошек. О других детках, кто и что делал, кто стоял наказанным в углу, а кого забрали еще до тихого часа. Обычно такие разговоры я слушала в пол-уха, но сейчас полностью вникла в суть, понимая, что это здорово отгоняет дурные размышления.

Через время Люда оставила, наконец, попытки «достучаться» до меня, видимо, устала наяривать и дала отдых себе и мне.

Время бежало незаметно, я постоянно поглядывала на телефон, ждала звонка или сообщения от Вани. Несколько раз порывалась написать ему, но потом останавливала себя. С чего решила, будто мужчина именно сегодня встретится со мной? Он же сказал: «позже еще увидимся». Сегодня, а, может, и через неделю, кто знает. А ты, Юля, как дуреха, сама себя накрутила.

Звонок в дверь стал неожиданностью. Низ живота заныл от волнения, вдруг Ваня? Хотя… откуда у него мой точный адрес? Тем не менее, надежда умирает последней. К сожалению, глазка на двери кто-то закрыл специально рукой с той стороны, я открыла и тяжело вздохнула, увидев на пороге Люду. Она трагично улыбнулась и показала в руке бутылку шампанского.

– Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь. Буду прямо тут сидеть, на холодном полу, под дверью.

– Ладно, заходи, – пробухтела я и пропустила подругу. – Все равно же не отстанешь.

Людка разулась, вручила мне шампусик, прямо как подкуп, печально улыбнулась. Вот и Ванина шоколадка оказалась весьма кстати. Я видела, в каком была состоянии подруга: глаза опухшие, косметика поплыла, нос красный, ну, хоть сейчас бери ее на главную роль в фильм ужасов!

– Иди пока умойся, а я займу чем-то Жеку, чтоб не мешал нам.

Вручив сыну планшет, велела сидеть в комнате, он с охотой согласился. Не так часто я позволяла ему свободно играть или смотреть мультики, так что для него приход моей подруги оказался праздником. Уходя из комнаты, закрыла на всякий случай дверь.

Сделала нам с Людой чай, достала шоколадку и развернула ее. Шампанское пока отставила, не хотелось бы мне пить, когда в соседней комнате сын. Подруга вышла спустя пять минут, уселась рядом, видно было, что ее мучает не только наша ссора, а что-то еще. Либо мне казалось, не знаю.

– Давай ты меня выслушаешь, а уже потом будешь делать выводы, пожалуйста?

– Я бы и так тебя выслушала, – начала со вздохом, – хотела дать обоим время остыть.

– Нет, Юль, надо именно сейчас. Я не могу потерять за одно утро сразу двух… дорогих мне людей.

Она сейчас так сказала, как вроде с намеком, что Богдан уже давно стал для нее любимым мужчиной. Но спешить с выводами глупо, все же во всей проблеме еще слишком много нестыковок.

– Даже не знаю, с чего начать… – Люда задумалась, отпила чай и сосредоточила на мне взгляд. – Сначала – Островский. Он не так меня заботит, как другая проблема. У меня с ним ничего не было и быть не могло, я не врала тебе. Вчера приперся ко мне посреди ночи, вдрызг пьяный, стучал в дверь, орал как резанный. Богдан думал, что ты у меня ночуешь. Лучше бы я дождалась, пока соседи вызовут полицию, честное слово!

Люда разгневалась, ударила ладонью по столу. Сейчас ее эмоции кардинально изменились, если минуту назад она едва не плакала, то сейчас в ней кипела злость. Любопытно…

– Спросонья не сразу сообразила, в чем дело, открыла ему. Это пьяное тело ввалилось, стало нести всякую чушь, типа это я во всем виновата, рассорила вас, так как все время подначивала тебя бросить его. Сначала был гнев, потом уже более спокойно Островский интересовался, где ты, с кем сейчас встречаешься. А под конец, вишенка на торте – со слезами и стоя на коленях, умолял меня помочь, напеть тебе о нем лестные оды. Юль, я первый раз в жизни видела, как фактически навзрыд рыдает мужчина… Да, пускай пьяный, но блин! Не то, чтобы прониклась его горем и на самом деле собралась помогать ему, просто под конец он пробубнил что-то типа: я устал, мне плохо и завалился прямо в коридоре храпеть. Возможно, ночью пытался раздеться, поэтому снял рубашку и расстегнул джинсы.

Вроде бы, ее оправдания выглядели довольно правдоподобно, но я все еще была скептически настроена. Хотя, рыдающий и умоляющий Островский для меня совершенно не новость. Что ж он так цеплялся за меня, как за последний, уходящий в лучшую жизнь поезд?