Первый Мир

– За мной. – Рустам коснулся руки Ольги, указывая на коридор, по которому их четверть часа назад втащили сюда. – Берем пустынный вездеход. Я впереди, ты прикрываешь!

Она кивнула.

Отступать уже некуда. Да и незачем.

Русаков, используя последние секунды замешательства противника, указал Диггеру на проход в дальнем конце помещения.

– Блейз, выводишь пленниц. Вперед! – Он присел на одно колено, удерживая под прицелом двух импульсных винтовок дверные проемы, где сканеры фиксировали наибольшее количество боевиков. – Саша, гранаты с нервно-паралитическим газом! Бей из подствольника!

Им предстояло продержаться, как минимум, час...

Ольга бежала вслед за Рустамом по наклонному коридору, который внезапно вывел их на открытую площадку скального выступа.

Ее душа, порванная в клочья, отказывалась адекватно воспринимать реальность, впервые она действовала не под натиском программ имплантированной памяти, а по собственной воле.

Неужели порочный круг все же замкнулся?

Она своими руками только что задушила... нет, слово «человек» не желало совмещаться с образом Захриба даже в мыслях.

– Не думай о нем. – Рустам тонко уловил ее состояние. – Думай, скольких людей ты только что спасла...

Площадка с символическим ограждением внезапно обернулась тупиком. Слева – отвесные скалы, справа, из-под обрыва, вздымается уступчатая, усеянная огнями, подпирающая небеса громада мегаполиса, сзади тоннель, а впереди на краю площадки – двое боевиков, настороженно прислушивающихся к приглушенному эху выстрелов.

Где же выход?

Наверное, проскочили...

Пока она переживала совершенно новые для себя ощущения, Рустам ударил двумя короткими очередями по ногам ганианцев, затем, не медля ни секунды, шагнул к одному из них и, схватив корчащегося в пыли боевика за простреленную ногу, внятно спросил:

– Где спуск во внутренний двор?

Обезумевший от боли и внезапного ужаса ганианец потерял сознание. Его напарник, инстинктивно отползая к стене, начал что-то громко выкрикивать, но Рустам остановил его красноречивым движением автоматного ствола.

Тот сел, страшась даже кричать.

– Выход с площадки?

Боевик дрожащей рукой указал на край обрыва, за которым высились небоскребы Ганиопорта.

– Там... Подъемник.

– Сколько человек внизу?

– Один или два... Все слышали выстрелы... Наверх бежали...

Рустам молча наклонился, подобрал трофейные импульсные винтовки, затем осторожно выглянул вниз.

По хорошо освещенному внутреннему двору, среди нескольких пустынных вездеходов, припаркованных вплотную к высокому, похожему на крепостную стену ограждению, действительно прохаживались двое часовых.

Подъемник внизу...

– Вызывай. – Он ткнул ганианца стволом в бок. – И помаши охранникам рукой.

Тот со стоном повиновался.

– Оля, держи их на прицеле.

Она машинально заняла позицию, вскинула оружие.

Что же я делаю?!

Мутная, вязкая мысль. Пальцы сжимают автомат, а чувствуют податливую кожу горла, дергающийся, словно крыса в клетке, кадык – отвратительное ощущение, вызывающее непроизвольные, рефлекторные приступы тошноты.

Меня слишком хорошо научили чувствовать, – с горечью подумала она.

Неужели ради того, чтобы освободиться и жить, необходимо убивать? Хотелось отшвырнуть автомат, стиснуть руками собственное горло, задушить подкатившее к нему рыдание и спросить: ПОЧЕМУ?

Рустам обернулся, сделал шаг назад, отступая от края обрыва, заодно оттаскивая от него раненого ганианца.

– Ты что, Оля? – Он, словно забыв об опасности, присел перед нею на корточки. – Откуда слезы?!

– Я ничего не понимаю... – Она запрокинула голову, но горький, удушливый ком не исчезал.

– Мы на войне.

– Нет. – Она покачала головой. – Война закончилась. Давно.

– Мы – на войне, – упрямо повторил Рустам. – Если не ты, то тебя. Все сделала правильно. И не терзай себя за поступок. Подумай, сколько жизней ты спасла, задушив эту тварь? Сейчас нельзя сомневаться. Все и так висит на волоске. – Он заметил движение на площадке, резко вскинул ствол: – Лежать!

Глухо стукнул о край обрыва поравнявшийся с ним подъемник.

– Оля, соберись. – Рустам выпрямился, подошел к раненым ганианцам, быстро и ловко связал их, усадив спина к спине. – Всё, пошли!

Она встала. Мир кружился перед глазами в недобром багрянце. Чувства, ощущения – все стало иным. Исчезла отрешенность от происходящего, поступки, уже не навязанные сторонней волей, находили совершенно иную оценку.

Ольга ступила на огороженную низкими перильцами платформу допотопного подъемника, и вдруг, выбивая из стены каменную крошку, снизу наискось полоснула длинная очередь.

– Пригнись! – Рустам ответил на огонь, затем отпрянул к центру подъемника, внизу раздались крики, был слышен топот ног, отрывистые команды на незнакомом языке, затем, высекая искры, грозя перерубить тросы, по снижающейся платформе одновременно ударили с десяток стволов.

Время субъективно замедлилось.