Первый Мир

Гюнтера нигде не было видно. Сердце Ольги стучало так, словно пыталось вырваться из груди, она сделала один шаг, другой, пока не оказалась на поляне подле вырезанного из глыбы полупрозрачного льда изваяния.

Она едва дышала, глядя на исполинский четырехпалый ступоход тяжелой серв-машины, вдавивший мерзлую землю в том месте, где вчера стоял стол и кресла.

Ее взгляд скользнул выше, услужливая память окончательно восприняла образ гротескной фигуры – перед ней возвышалась выполненная изо льда тяжелая серв-машина класса «Фалангер». Ольга не раз видела подобные механизмы по сферовизору, но этот выглядел странно и страшно, одновременно вызывая ничем не мотивированное чувство сопереживания, боли, идущее из глубин потревоженной, растерзанной противоречивыми ощущениями души.

– Гюнтер?

Тишина.

Ее голос прозвучал глухо в вязкой, мерзлой мгле, которая, как казалось, сгущается подле трех окруженных скульптурной композицией деревьев.

Ольга растерялась. Его явно не было тут. Но кто, кроме Гюнтера, мог создать эти фигуры, словно вставшие в страшный хоровод?

Конечно, их вырезал он, наверное, для меня, пытаясь что-то сказать или передать посредством молчаливых ледяных фигур?

Растерянность Ольги граничила с отчаянием.

Почему он не пришел? Зачем мне нужны холодные глыбы льда, когда в груди пылает огонь?

Она вновь подняла взгляд, сделала шаг, невольно обходя ледяные фигуры, выполненные в натуральную величину.

Постепенно ее глаза свыклись с искрящимися бликами, и, различив детали, Ольга вдруг поняла, почему у нее на фоне явного гротеска возникло ощущение страшной правдоподобности: контур исполинской серв-машины был словно смазан в движении, так порой выглядят сделанные на скорости снимки... Часть деталей боевого сервомеханизма казалась поврежденной, словно до нее тут побывал неведомый вандал, сокрушивший хрупкое ледяное изваяние, но, присмотревшись внимательнее, она поняла – это не дефекты льда и не следствие чьего-то варварского злого умысла: выбоины и трещины ткали рисунок ужасающих повреждений, в броне исполина зияли дыры, из которых, застыв в жутком правдоподобии, вырывались ледяные сполохи пламени и оконтуренные инеем клубы остановившегося в движении дыма...

Гюнтер... Где же ты? Почему не пришел? Зачем оставил мне это жуткое, ледяное послание?

Она шагнула дальше и увидела фрагмент острых скал, в которые врезалась покореженная конструкция катапультированного пилот-ложемента. В кресле пилота среди погнутых амортизационных дуг, безвольно уронив голову, застыла человеческая фигура. Ольга едва не вскрикнула, подойдя ближе, различив выражение муки и резанувшего по нервам облегчения застывшей навек мимики – мертвый пилот впитал ужас смерти и приветствовал ее в последний миг бытия, как освобождение из пылающего ада войны.

Еще один шаг, новая смена ракурса, и перед Ольгой возникла еще более странная и жуткая фигура: человек и сервомеханизм андроидного типа слились в единое целое, перед ней возвышалось изваяние, похожее то ли на сиамских близнецов, то ли на древнего мифического Януса – два лица, принадлежащие одной фигуре, смотрели в противоположные стороны. Лицо человека несло печать обреченной усталости, безысходности, застывшая, лишенная мимики маска пехотного андроида отражала полное равнодушие, безучастность к окружающему...

Она пыталась всмотреться в черты человека, но не узнала их.

Еще один шаг.

Роща ледяных деревьев, искаженное страхом лицо ребенка, обхватившего за шею странное животное, похожее на пса...

Ольга уже не контролировала себя, ее как будто выбросило в иную, совершенно незнакомую, чуждую ей реальность, из которой нет выхода...

Еще один шаг.

Руины каких-то разбитых укреплений, легкая серв-машина класса «Хоплит», превратившаяся в факел, объятая ледяными языками пламени, рвущегося из множества пробоин в броне.

Круг замкнулся.

Она вновь увидела зыбкую фигуру «Фалангера».

– Гюнтер!

Тишина в ответ.

Лишь огромными хлопьями срывается с веток потревоженный громким вскриком иней...

На глаза Ольги навернулись слезы.

Она ничего не понимала, но внутри уже разлился холод, словно пожиравший ее огонь угас, превратившись в застывшие навек языки ледяного пламени.

Он хотел что-то сказать ей, но понимание сути происходящего лежало где-то в иной плоскости бытия, вне рамок ее жизненного опыта.

Не в силах находиться в ледяном безмолвии, она, едва осознавая собственные действия, вдруг развернулась и кинулась прочь, через не закрывшийся проход в суспензорном поле, во тьму и душное тепло летней ночи, под сень живых деревьев...

Станция гиперсферной частоты системы Грюнверк в эти минуты автоматически вышла на связь с планетой. Передача шла из глубин космоса, по плавающему каналу ГЧ, без возможности вычислить источник данных. Направленный луч, расходясь широким конусом, накрыл парк, окружающий резиденцию сенатора, и Ольга вдруг остановилась, будто налетев на невидимую, но ощущаемую ею преграду.