Первый паладин

Вдруг слышат воины, из лесов,
Глуша вой вражьих голосов,
Как гром гремит и гул копыт,
Над полем всадник к ним летит.
Горит огонь в его глазах,
И меч пылает, неся страх,
Всем тварям порожденьям тьмы.
Надежду вновь познали мы!
За ним три всадника на львах,
Их луки пели в их руках,
И каждый выстрел поражал
По десять бестий наповал.
Они как смерчь прошли сквозь строй,
Снося всех тварей как косой.

Темп песни вновь замедлился:

Когда придет к стенам твоим,
Страх смерть и ужас ада,
Молись, чтоб также паладин
С тобою был бы рядом.
Уверуй в свет в его руках,
Уверуй в пламя света!
Лишь паладин барьер от тьмы,
Там где надежды нету!

Моя спутница завороженно слушала песню, как и все посетители. Некоторые тупо уставились взглядом куда-то в пустоту, будто переживая те события заново, а кое-кто украдкой смахивали проступившую слезу.

Меж тем, артист вновь ускорился:

Вселили всадники в сердца
Надежду нам, и страх конца
Отвергнут был уж в тот же миг.
Мы ломанулись напрямик.
Туда где паладин и львы
Сражались с демоном одни.
И был сражен адский вожак.
Бежал разбитый нами враг.
Торжествовал на поле свет,
Победы ярче в мире нет.

Когда придет к стенам твоим,

Страх смерть и ужас ада,
Молись, чтоб также паладин
С тобою был бы рядом.
Уверуй в свет в его руках,
Уверуй в пламя света!
Лишь паладин барьер от тьмы,
Там где надежды нету!

Когда бард отыграл еще проигрыш и повторил припев, закончив песню, люди, выдержав задумчивую паузу, сорвались на энергичные аплодисменты. В широкополую шляпу кланяющегося артиста посыпались монеты, и в этот момент я понял, откуда у меня это навязчивое чувство, будто я его где-то видел.

Такие подробности событий мог знать лишь тот, кто был непосредственным их участником. Это тот парень в пестрой рубашке с экзотической двухсторонней глефой, который оказал мне помощь в драке с высшим.

– Великолепная песня. – Поделилась со мной эмоциями Алисия.

– Довольно неплохо. – Ответил я, про себя добавив «для средневековья». Эх, как же не хватает современной музыки. Чего бы я только сейчас не отдал за портативный проигрыватель со своей коллекцией рока и метала.

Бард же, получив свои заслуженные овации, уворачиваясь от поступающих приглашений выпить, проследовал к выходу. Но проходя мимо нашего стола, он встретился со мной взглядом, и произошло узнавание.

Я украдкой помахал ему рукой. Певец осмотрелся по сторонам и направился в нашу сторону, сияя искренней улыбкой.

– Вы не возражаете? – Задал он вопрос, и, не дожидаясь ответа, приземлился на свободное место. – Хозяйка! Еще пива мне и моим друзьям!

– Как же я счастлив, лицезреть вас, господа! Мадмуазель, Вашу красоту не скрыть даже под капюшоном. Позвольте представиться, Вольдемар. Бард, певец, поэт и путешественник.

– Мое имя Иратус, а это Алисия. Вы как-то скромно умолчали о том, что Вы еще и воин, Вольдемар.

– Ох, полно Вам, уважаемый. Просто бродячий артист обязан уметь постоять за себя.

– Уметь постоять за себя и «выжить в безнадежной резне», это немного разные вещи. Но, в любом случае, я должен тебя поблагодарить за помощь. Один я бы не справился тогда. – Перешел я на «ты», отбрасывая наигранный пафос и официоз.

– Уж кого все должны благодарить, так это вас. Не петь нам больше песен, не подоспей вы четверо тогда.

– Так ты значит путешественник? – Оживилась Алисия.

– Именно. Брожу по королевству, несу искусство в массы, зарабатывая на пропитание.

– Может ты и в столице был? Какая она?

– Оу, она прекрасна. Величественные стены, окружающие город, белы и ослепительны как звезды, а башни её, кажется, подпирают само небо. Десятки магов трудятся над поддержанием ослепительной красоты улиц, а в магазинах можно отыскать практически любые товары.

Вольдемар еще несколько минут распинался, рассказывая о величественности столичного города. Алисия же слушала сладкие речи, едва не уронив челюсть.

– Ну а здесь ты, какими судьбами? – Поинтересовался я, подловив паузу в восхищенном повествовании.