Первый практикум. Напиток бессмертия (СИ)

Через секунду бабушка картинно повернула голову в сторону Виктора, и тот понял, что Яну до бабушкиного таланта ещё расти и расти. Ой что было… Виктору пришлось согласиться, что Ян, безусловно, самый прекрасный на свете мальчик, надёжа и опора семьи. И что в его предках на пятнадцать колен одни сплошные аристократы, стахановцы, убеждённые партийные и герои с медалями. И что их память будет оскорблена двойкой по природоведению, которую, в сущности, так легко росчерком пера исправить на какую-нибудь более благородную оценку. А без этого обещанный сердечный приступ у бабушки всё-таки случится. Равно как и полная цепочка последствий, включая смерть любимого питомца Яна, которая будет на его, Виктора, совести.

Виктор безуспешно пытался объяснить, что он вообще за предков, медали и пятёрки, но для этого надо было в контрольной хоть что-нибудь написать без ошибок. Бабушка очень натурально бледнела, скатывалась по стеночке в обморок в пяти разных позах, воздевала руки к небу и тяжело дышала. До того, как Виктор сообщил, что свою законную попытку переписать контрольную Ян уже использовал, и двойка на самом деле грозила попортить четвертную оценку. После этой новости бледность бабушки стала, кажется, настоящей.

Бабушка грозила, что Виктор вечно будет осеян благодарностью, если не попортит двойкой Янову блистательную семейную историю. Бабушка причитала и зачем-то пыталась убедить Виктора, что его предмет, в сущности, не так уж важен для образования. Что становление гармоничной нетравмированной личности и является целью всего окружающего их учебного заведения. И что это заведение, то бишь школа, не понесёт никакого морального ущерба от того, что Виктор просто исправит оценку.

Виктор оскорбился до глубины души и попытался возражать, на что получил такой поток слёз, что чуть не захлебнулся в них. Учительское возмущение было смято, как атака аборигенов на танковую дивизию. Богданов сдался. Сошлись они на том, что семья примет самое серьёзное участие в привитии Яну любви к домашним заданиям. А Виктор, в свою очередь, даст Яну ещё один шанс на предстоящей практике. Поскольку из всех способов написать контрольную два худших Ян уже использовал, третья попытка более низкого результата показать уже не могла.

Ночной кошмар.

В конце сентября Виктора вызвал Стах Глебович. Надо сказать, что вызов к начальству после какого-нибудь достижения всегда вызывает некоторую настороженность. Никогда не знаешь, то ли заслуженно наградят, то ли незаслуженно устроят выволочку. Виктор тоже шёл на ковёр с некоторой опаской, как на минное поле. В приёмную он на всякий случай сначала зашёл не весь, но несколько успокоился, когда увидел начальника. Улыбающийся директор встретил его в приёмной и широким жестом пригласил за стол.

— Ну, Виктор Петрович, смотрю, в работу Вы втянулись? Мне слышно, как Вы в нашем музее лекции читаете. Больше никакого бунта на корабле? — спросил он.

— Да, Стах Глебович, всё хорошо, — с улыбкой ответил Виктор. — мы сработались.

— Помните расписание, у Вас скоро практика с продлёнкой?

— Да!

— А по ночам как, хорошо спите?

Виктор опешил, а директор впился в него взглядом анаконды через свои чёрные очки.

— Д-да… — промямлил Виктор.

— Ну и хорошо. Удачи!

И директор, как ни в чём не бывало, отпустил его, махнув рукой.

— И все? — с подозрением поинтересовался Виктор.

— Да, всё, — с улыбкой ответил Стах Глебович.

Виктор встал и, подозрительно глядя на начальство, пятясь вышел из секретарской в полном недоумении.

У кабинета, бросив сумки на подоконник, стояла неразлучная троица с Кривовым во главе. Ребята переговаривалась вполголоса. Виктор заметил, что выглядит Саша сегодня потрёпанным и уставшим. Богданов и раньше замечал, что Кривов довольно пренебрежителен к одежде. Но сегодня он был откровенно помят.

— И что, ты на два месяца один? — выпытывал у него Дима Вельский.

— Может, и больше, — мрачно ответил Кривов.

— И чё? Рванёшь куда-нить? — с горящими глазами спросил Андрей Сорокин.

— Куда я рвану, башкой подумай? — огрызнулся Кривов. — Мне к ним каждый день ездить! И здесь прогуливать нельзя!

— И что, прохлопаешь такой шанс? — вскричал Вельский.

Кривов хотел что-то ответить, но заметил Виктора и осёкся. Богданов неловко поспешил пройти мимо под пристальными взглядами троицы.

На подоконнике на лестничной клетке между этажами в окружении девчонок сидел десятиклассник Георгий Асатиани. Он держал на коленях потрёпанную гитару, мастерски перебирал струны и напевал. Девчонки млели, Георгий грелся в лучах всеобщего внимания. Виктор усмехнулся и вспомнил, как в школе пытался научиться играть на гитаре, но не хватило терпения. Струны резали пальцы, а петь Виктор не умел совсем. Так что идея так и закончилась ничем.