Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

- Не торопи ты меня! Дай чаю хлебнуть... С этим быком тоже история. Уже и войны никакой не было, приехали мы на Украину насчет помощи голодающим. Со станции отправились в большое село. Дорога долгая, день теплый, солнечный, как сегодня. Подремываю в автомобиле. Вдруг слышно - гудит. Я уж грешным делом подумал: не из-за границы ли на нас специально послали, но до границы-то далеко.

- Это он приветствовать нас прилетал. На бреющем несся.

- Да уж на таком бреющем - чуть в дорогу перед нами не врезался. А тут как раз стадо шло, коровы с перепугу врассыпную. А бык здоровенный кинулся в овраг и кувырком через голову - ногу сломал. Пастух возле нас слюни распустил. Бык-то породистый, производитель, всю жизнь за такого не рассчитаешься. А кто виноват? Михаил Иванович расспросил обо всем и тут же написал записку начальнику ближнего гарнизона: прошу, мол, использовать быка на мясо для воинской части, а владельцу возместить стоимость. Вот как нам от авиации всегда доставалось...

- Аховые ребята эти пилоты. Летать начал, от силы года два крылышками помахал - и каюк, земля ему пухом! В среднем, конечно, считается два года;

- Ну, это кому как повезет...

- И дело в общем-то бесполезное. На войне самолеты еще так-сяк: разведку произвести, народ попугать. А в мирное время какой от них прок?

- Не скажи! Срочный пакет доставить. Или заболел кто, лекарство потребуется, а пути нет, как у нас на севере...

Калинин согнутым пальцем постучал в дверь купе произнес весело:

- Здравствуйте, товарищи. Кто это здесь байки баит?

- Здравствуйте, Михаил Иванович, - представитель ГПУ привычным движением одернул гимнастерку, проверил, застегнуты ли пуговицы. - Не байки, чистую правду. Новичков просвещаем. Может, посидите с нами? Чайку?..

- Не откажусь.

- Вы бы сами чего рассказали...

- Да ведь не вспомнишь сразу, столько всего было, - Калинин задумался, хитровато прищурил глаза. - Знакомый у меня есть, примерно вашего возраста. В Октябре, когда Зимний брали, ему еще двадцати не стукнуло. Но парень с головой, уже тогда трактор в тяжелом дивизионе водил. Пахал на тракторе. Потом за автомобиль взялся, скорость прельстила. А теперь учится, летчиком хочет стать. Узнал, что я на Дальний Восток еду, поинтересовался: сколько же времени туда поезд идет?

- Полмесяца, - сказал представитель ГПУ.

- Наш-то еще больше, - возразил кто-то.

- Да, полмесяца вычеркивай, пока доедешь, - согласился Калинин. - Вот мой знакомый и говорит: погоди, дядя Миша, через несколько лет мы туда за неделю летать будем. Шесть-семь суток - и во Владивостоке.

- Так уж и неделя? - усомнился представитель ГПУ.

- Неделя, говорит, максимально. Еще быстрей можно.

В купе заспорили:

- Мечтательный товарищ!

- Какая там мечта, он свою технику знает, по ней скорость рассчитывает.

- Скорость, конечно, хорошая штука, но я еще и другому радуюсь, - продолжал Михаил Иванович. - Наш молодой пролетарий крылья расправил, вот что главное. Свои самолеты у нас теперь, свои летчики...

Колеса снова гулко простучали по мосту, и все головы разом повернулись к окну. Долгий летний день кончился, солнце скрылось. Однообразно темной стала тайга, монолитной массой, словно неисчислимое войско, подступившая к самой дороге.

2

Полуостров Муравьев-Амурский разделяет два залива, глубоко врезавшихся в сушу: Амурский и Уссурийский. Сам полуостров столь велик, что на нем поместились и горы с глухой тайгой, и несколько поселков, и железнодорожные станции, и большой город Владивосток.

Оконечность полуострова изрезана бухтами: самая красивая и самая большая среди них - Золотой Рог. Вход в нее охраняют высокие крутолобые мысы. Тот, который длиннее и гористее, носит имя одного из первооткрывателей этих мест - капитан-лейтенанта Эгершельда. Здесь, высоко над водой прилепилась среди каменных глыб избушка, в которой жил теперь Мстислав Захарович Яропольцев.

Приютил его бывший вахмистр Остапчук, вместе с Голоперовьтм вывозивший когда-то полковника из Омска. В бою под Читой вахмистр был ранен. Яропольцев устроил его в санитарный поезд. И вот через два года, в самое трудное для себя время, когда скрывался без документов, на случайных квартирах, встретил Остапчука во Владивостоке.

Бывший вахмистр очень изменился: щеки ввалились, резко выделялись скулы. Только рыжие усы оставались по-прежнему пышными.

- Жизнь у меня тоскливая, - пояснил он Яропольцеву. - Без всякой надежды. Сижу в норе, в город только за провиантом командируюсь.

- А нора надежная?

- Можете не сумлеваться. Яропольцев и Голоперов пошли с ним. Остапчук сторожил заброшенный портовый склад, в котором хранилось корабельное оборудование, никому не понадобившееся даже в трудное военное время. Что можно было приспособить к делу, давно уже вывезли, остались в деревянном бараке и в подземном каземате громоздкие якоря, ржавые тяжелые цепи, броневые листы с круглыми отверстиями для иллюминаторов, какие-то баки с кранами, трубы.