Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

- Решено. Значит, и о тракторных плугах будем с заморскими купцами переговоры вести?

- Сам сказал - четыре с половиной тысячи десятин вспахать требуется.

- Надо, надо, - весело подтвердил Калинин. - Еще раз спасибо тебе, Сила Семенович. И за согласие, и за фотографию, и за очень важное предложение.

3

Бесшумно открыв дверь, в кабинет вошел секретарь в потертом зеленом мундире с серыми пуговицами. Раньше этот пожилой худощавый человек был швейцаром. Михаил Иванович с первых дней в думе приметил его: вежливый, рассудительный и грамотный - то газеты читает, то книгу. Вот и предложил поработать вместо женщины-саботажницы.

- Там инженер к вам какой-то со стороны. Говорит, что знакомый ваш.

- Пусть войдет.

Обычно Михаил Иванович заранее готовился к разговору со специалистами. Просматривал соответствующую литературу, чтобы беседовать по-деловому, не выглядеть профаном. Даже библиотеку завел в управе. Тысячи книг по вопросам ведения коммунального хозяйства были собраны в ней за три месяца.

- Прошу, - сказал Михаил Иванович и, еще не разглядев лица посетителя, по фигуре, по наклону головы узнал человека, которого не видел многие годы. - Неужели? Саша?! Простите, Александр Дмитриевич?!

- Саша, Михаил Иванович. Конечно, Саша! - засмеялся вошедший, протягивая Калинину обе руки.

- Вот это неожиданность! Каким ветром! Живете где? Да садитесь, садитесь же!

- Живем все там же, на углу Рыночной площади. Отца схоронили, а мама здорова, велела кланяться. С гордостью она о вас говорит...

- Она всегда тепло ко мне относилась.

- И отец тоже.

- Да, Мария Ивановна и Дмитрий Петрович много для меня сделали... Очень ценю это.

- Вы только не подумайте, - насторожился Александр Дмитриевич, - не подумайте, что мы хотим воспользоваться...

Калинин улыбнулся... Милый Саша, тебе под сорок, а ты не меняешься. Все та же обостренная щепетильность, боязнь показаться навязчивым...

- Рад видеть вас, - сказал Михаил Иванович. Александр Дмитриевич почувствовал, что это действительно так.

- Сколько уж лет пронеслось, - в голосе Калинина звучала грусть. - Не раз хотелось зайти к вам, да все опасался. То на нелегальном положении был, то «хвост» мог за собой притащить. Но и вы тоже хороши! Могли бы и раньше завернуть.

- Неудобно, Михаил Иванович.

- Это почему?

- Стали вы начальником и сразу с просьбой к вам. Будто только того и ждали. Возьмите, мол, безработного.

- Погоди, а у тебя какая квалификация?

- Инженер, специалист городского хозяйства.

- Нет, только посмотрите на него! - развел руками Калинин. - У нас голод на специалистов, а он дома сидит! - Спросил, нахмурившись: - Может, новая власть не по нутру, сотрудничать не хотел?

- Ищу, Михаил Иванович, куда руки приложить, - обезоруживающе улыбнулся Александр Дмитриевич. - Нигде работы нет по душе, с самой осени пытаюсь устроиться. А к вам неловко было обращаться, ей-богу!

- Да уж помню характер твой, потому только и не обижаюсь. Завтра с утра выходи на службу, выбирай дело, которое тебе ближе. Договорились?

- Спасибо, Михаил Иванович!

Проводив гостя до двери, Калинин вернулся к столу, взял бумаги, но работать больше не смог. Выбил его неожиданный посетитель из колеи, нахлынули воспоминания, неудержимо потянуло домой, на речку Медведицу, на опушку бора, где под лучами солнца появляются сейчас из-под снега блеклые прошлогодние травы, а золотистые стволы сосен пахнут смолой.

Он не дождался конца рабочего дня, ушел раньше обычного, отказавшись от машины. Захотелось побыть одному. Шагал, сунув руки в карманы долгополого пальто, радуясь ясному небу, столь редкому над северной столицей. А дома, в Верхней Троице, глянешь, бывало, вдаль: на лазурном фоне ярко зеленеют кроны деревьев, березки, словно девушки, прогуливаются по лугу. Какие синие реки в родном Верхневолжском краю! И голубые поля - когда цветет лен. Такая красота, что задохнуться можно от восторга.

На этой земле и жизнь должна быть красивая и счастливая. Но до счастья-то далеко было, не хватало его на всех. Не ласковой матерью, а лихой мачехой оборачивалась иной раз судьба. Случалось всякое: и засуха, и заливные дожди, и обжигающие морозы. Но не это мучило тверских мужиков - заедало их безземелье. В Верхней Троице, к примеру, сорок семь дворов. А всех угодий - четыреста семьдесят десятин. У любого из помещиков - их в волости восемь - земли было больше, чем у целой деревни. Вот и жались крестьяне на своих клочках. В хорошие годы хлеба и картошки едва хватало до весны. А грянет неурожай - к рождеству оставались без еды. Чтобы прокормить семью, мужики занимались отхожим промыслом. Кончат полевые работы и отправляются артелями плотничать в Кашин, в Тверь, а то и в Москву и даже в Петербург.